Онлайн книга «Над пропастью жизнь ярче»
|
Все окна во дворе темные, но вот одно зажглось. У незашторенного окна – человек в пижаме. Стоит, смотрит во двор. – Номера… – простонал Зиновий. – Не увидит. Они грязные. И высоко. Все. Не нюнь. Выходи из машины. И не вздумай хромать. – Сашка, я так перед тобой виноват. Пересели. Поехали. Теперь Саша вела машину аккуратно, по-девически. В Петроверигском переулке их остановили. Александра мгновенно включила моргалку. Неумело приняла вправо. Стукнулась диском о бордюр. Гаишник заглянул в окошко, нахмурился: – Без прав катаешься? Саша обиделась: – Больше года уже с правами. Но все равно боюсь, когда останавливают. – А чего боишься? – Принюхался. – Небось шампусика себе позволила? В честь карнавала?.. – Не, я за рулем никогда, – замотала она головой. – Хотите – могу дыхнуть. Выскочила из машины. Встала совсем рядом, постаралась коснуться грудью. Дыхнула прямо ему в лицо. Улыбнулась лукаво: – Духи мои нравятся? – Ох, наглые вы, бабы, – укорил гаишник. – У тебя ж мужик сзади! Документы давай. Мимолетно взглянул на фотографию в водительском удостоверении, на номер в техпаспорте и отпустил. – А ты говорил! – весело крикнула Саша Зиновию, когда поехали дальше. Тот не ответил. Она тревожно смотрела на него в зеркало. Бледность на лице стремительно обращалась в синеву. В груди что-то хрипело. Дотянулась до него, погладила, попросила: – Зинуш, терпи. В Москве в больницу никак нельзя. – Какая разница… Огнестрел. Все равно ментам сообщат. Она повысила голос: – А я тебе говорю: в области шансов больше! И люди там душевнее. Можно договориться. Он молча кивнул. Саша видела: кусает губы, чтобы не стонать. И гнать сейчас, когда она на своей машине, никак нельзя. Максимум восемьдесят, пока из города не выедут. Левой рукой держала руль, правой то и дело пыталась дотянуться до его колена, изредка прерывалась, чтобы переключить передачу. Вдруг почувствовала: в ладонь тычется что-то холодное, острое. – Возьми… кольцо… – еле слышно молвил авантюрист. Она даже разглядывать не стала. Молча сунула в карман. А Зиновий продолжал: – Только Валерьянычу… не отдавай… Ведь это он нас сдал, паскуда… – Почему сдал? – не поняла Саша. – Меня ведь… подстрелили. – Так сколько ментов кругом было! – В меня стрелял не мент. – Как?! – Им на массовые мероприятия вообще оружия не дают, только дубинки резиновые. – А кто тогда? – Девки с охранником были. Здоровенный лоб. Прямо за ними шел. – Я никого не видела! – И я увидел… слишком поздно. Ты врезалась в девицу – и он сразу выхватил пистолет. А как я сорвал с нее кольцо, тут же начал стрелять. Почти в упор. Счастье, его толкнули. А потом я вильнул. Иначе бы на месте уложил. Речь далась Зиновию тяжело. Он откинулся на сиденье, начал кашлять, тяжело и надсадно. На губах показались розовые пузырьки. – Сашка… Конец мне, по-моему… Прошу тебя, высади. А то оба спалимся. Но она сдвинула брови и еще крепче вцепилась в руль. – Что ты за игрок, если так легко сдаешься! Вон, смотри: уже кольцевая. Сейчас найдем больницу… Скажем, что на охоте несчастный случай произошел… – Ага. И пуля из пистолета Макарова. Он закрыл глаза. Сидел молча. Наконец посмотрел на нее. Попробовал улыбнуться: – Наполеон слабым голосом раздает указания… Ладно, Сашуля. Уговорила. Довези меня до больницы. У приемного высади и сразу уезжай. – Но я хочу все проконтролировать! – Глупышка. Не бросят же меня умирать на пороге. Заберут в реанимацию. Резать будут, если еще не поздно. – Послушай, мы – команда! И я должна быть рядом с тобой! – возмущенно произнесла она. – Тебе все равно сразу ничего не скажут. И пойми ты, упрямая голова. Я засветился по-любому. Меня и охранник видел, и менты. А у тебя есть шанс. Огромный шанс. Используй его, дурочка! – Но… – Меня будут звать… допустим, Вадим Тарасов. Утром позвонишь в справочную, тебе все скажут. – А если… – Ой, Сашка. Успокойся. Я не умру. Говно не тонет. – А вдруг тебя арестуют? – Отсижу, – спокойно отозвался он. – Больше пяти не дадут. Выйду – Валерьянычу шею сверну. И тебя найду. На обочине Саша увидела знак: больница в трех километрах направо. Повернула. Зиновий попросил: – Остановись. – Зачем? – Поцеловать тебя хочу. Она перепрыгнула на заднее сиденье. Пачкаясь в крови, прижалась к нему. Тревожно вглядывалась в сухие, красные глаза. Осторожно коснулась губами его пересохшего рта. – Сашка, прости меня, дурака, – прошептал он. – И спасибо тебе за все. Береги себя. Пожалуйста. Мягко отстранил ее и велел: – Сейчас выйди и чем-нибудь номера прикрой. Чтоб уж точно не разглядели. На въезде в больницу, скорее всего, камера. А пешком я до приемки не доковыляю. * * * Едва расстались с Зиновием, наркотик-адреналин действовать перестал. Мгновенно. И ломка началась – любой наркоман посочувствует. Сашу бросало то в холод, то в жар. Голова раскалывалась. Сердце болело. Суставы крутило. И лимфоузлы на шее не просто распухли – прямо вздулись. А это, как врачи говорят, первый признак, что болезнь перешла в активную фазу. Саша попыталась взять себя в руки: «Отставить панику! Не начинается СПИД в одночасье. Я просто перенервничала!» Она увидела логотип придорожной закусочной, свернула туда. Какое счастье этот западный стандарт, когда можно не вылезать из машины. Александра стерла с лица следы крови. Из последних сил улыбнулась девушке, что принимала заказ: – Три… нет, четыре «двойных эспрессо». Та взглянула удивленно: – Что еще? «От гамбургера, милая, меня просто вывернет». – Ну… давайте морковку. И пирожок. Кофеин, углеводы и витамины. А главное – спокойно постоять. Все обдумать. На общественной парковке Саша решила не оставаться. Проехала километра два вперед, свернула к торговому центру. Пусть Зиновий будет прав, пусть ее не ищут, но после всего, что случилось сегодня, организм сам требовал: нигде не задерживаться надолго. Постоянно перемещаться. |