Онлайн книга «Имя кровью. Тайна смерти Караваджо»
|
– Здесь Его Святейшество похож на дикого зверя – настороже, но готов напасть. – Все люди такие, если вглядеться пристальнее. – Ты не такой. – Ты мало меня знаешь. Она коснулась пальцем кончика его носа, отступила назад и указала на картину, изображавшую Богородицу с младенцем, святую Анну и Иоанна Крестителя. Возле их ног сидела толстая кошка. – Вот эта мне нравится. – Это написал Джулио Романо, ученик маэстро Рафаэля. Композицию он позаимствовал у маэстро Леонардо. В то время художники просто копировали лучшие работы своих предшественников. Мадонна написана превосходно, но. Не очень выразительно, как по-твоему? – Мне больше всего нравится кошка. – Тогда назовем ее «Мадонна с кошкой». Лена мурлыкнула. – Все эти полотна символичны, – Караваджо обвел стену галереи широким жестом. – Они не просто рассказывают о том, что произошло. Чтобы понять смысл «Мадонны с кошкой», надо знать, что означает гроздь винограда в руках Крестителя. Сама, без подсказки, ни за что не догадаешься. – Но откуда же мне знать? – До тебя художникам и покупателям картин дела нет. Пойдем, я тебе покажу другого художника. Вот он хочет, чтобы его полотна понимали все. Они пошли вдоль лоджии. Караваджо выглянул во двор: из сада позади дворца сюда подтянулись новые фехтовальщики. Он отвел девушку на узкую галерею над Тибром, в длину не больше двадцати пяти шагов. Потолок был расписан сценами любви и сражений греческих богов. – Видишь, вон, в середине, Вакх и Ариадна? – пока она любовалась яркими оттенками, он следил за движениями ее глаз. – Ты можешь не знать мифов и даже имен богов, но поймешь, что происходит. Они сочетаются браком, наслаждаются радостями любви – и, чтобы это понять, тебе не нужны ни глубокие знания, ни понимание символов. Лена задумчиво прижала руку к груди. – Значит, эта галерея и есть твое любимое место? – Да. Ты только подумай, какой простор открывает перед нами художник. Видишь, боги как будто вот-вот упадут с потолка прямо на тебя? Ты ощущаешь их вес, хоть они и написаны на плоской поверхности. – А ты так умеешь? – Умею. Но получается не всегда. А вот Аннибале, когда расписывал здесь потолок, не допустил ни одной ошибки. – Аннибале? – Аннибале Караччи, мастер из Болоньи, создавший эту фреску. – Ты с ним знаком? Что он за человек? Караваджо обрадовался вопросу – значит, Лена почувствовала глубокую человечность творения художника. Для нее эта фреска – не просто украшение галереи. Затем он бросил взгляд на раскинувшийся внизу сад. Все до последнего забияки собрались во дворе. Да, похоже, дела обстоят еще хуже, чем он думал. – Пойдем-ка отсюда. Они вернулись на лоджию. Головорезы столпились вокруг огромной – в два человеческих роста – статуи Геркулеса под аркой на другой стороне двора. Он потянул Лену за руку, но она не двинулась с места. – Ты обещал мне рассказать, почему ты малость не в своем уме. Караваджо, не отрываясь, смотрел на толпу. – Аннибале закончил эту фреску три года назад. Ею восхищался весь Рим. Художники считали, что эта лучшая работа всех времен и народов. Он работал над ней четыре года. Но заказчик – кардинал Фарнезе – даже не поблагодарил маэстро. Послал Аннибале со слугой двести скудо. И все. – Да это ведь целое состояние! «Для тебя, девочка, – да», – подумал Караваджо. – Ты не понимаешь. Я получаю столько за картину, которая требует всего трех месяцев работы. – Значит, кардинал его одурачил? – Что кардинал ни предложит, бери и говори спасибо. Ведь не станешь жаловаться на то, что высокий церковный чин тебя обсчитал. И Аннибале тронулся рассудком. Четыре года каторжного труда – и почти даром. Теперь сидит, запершись дома, и никого не принимает. Думаю, ему недолго осталось. – А что, если какой-нибудь кардинал поступит так же с тобой? – Поживем – увидим. Я могу только ждать. Скорее всего, ожидание и сведет меня с ума. * * * Вооруженная толпа двинулась к воротам. Караваджо узнавал лица: он видел их на площадках для игры в мяч, на пьяцца Навона. Он поспешил к выходу: ему не хотелось оказаться на пути этого сброда, когда он хлынет на улицы. – Эй, мазила! – из толпы выступил Рануччо и заступил Караваджо дорогу. – Ты, я вижу, новую девку завел? Караваджо шагнул вперед, пряча Лену за спиной. – Мы с тобой не ссорились, Томассони. – Это ты так считаешь, – Рануччо выпрямился во весь рост – он был на голову выше Караваджо. Братья едва доходили ему до плеч. – Я эту потаскушку вроде раньше не видел. – Прикуси язык. Рануччо небрежно взмахнул перчатками, будто услышав плоскую шутку, и смерил Лену липким взглядом. – А сиськи у тебя что надо. Он тебе не говорил, милашка, что случилось с Пруденцей, его прежней пассией? – и Рануччо чиркнул пальцем поперек горла. – Пошел вон, деревенщина! – бросила ему Лена, но Караваджо услышал, что голос ее дрожал. Надо скорее увести ее от Рануччо. – Так ведь дружок твой тоже не из благородных – впрочем, это ты, верно, уже заметила. Караваджо схватил Лену под руку и потащил к выходу. Повернув за угол, он тревожно огляделся. Из вооруженной ломящейся в ворота толпы вынырнул Онорио. – Микеле, какого черта ты здесь делаешь? – Он показывал мне картины, – объяснила Лена. Теперь, уведя ее от Рануччо, Караваджо вздохнул с облегчением и даже усмехнулся. – Ступай домой, Лена. Она сжала его руку. – Микеле, не надо. – Поторопись, пока не началась драка. Я после слов Рануччо уйти не могу. Лена медлила, словно обдумывая, как его разубедить. Микеле покачал головой и коснулся ее подбородка. Девушка на прощание поцеловала его в щеку. – Девчонка недурна, cazzo, – Онорио игриво толкнул Караваджо. – Стало быть, Рануччо во дворце? Они вошли во двор – люди Фарнезе толпились совсем рядом. Как же так? Всего час назад художник был счастлив, как никогда в жизни, – среди картин, наедине с пленившей его женщиной. А теперь? Неужели на этом жизнь и оборвется? Из рядов сторонников Фарнезе выступил Рануччо. – Куда ж ты свою красотку подевал, а, мазила? Я бы не прочь засадить ей, а заодно посмотреть, как тебе пойдут рога. Караваджо оскалился и закусил костяшку пальца. – Палец кусаешь? Издеваешься? Ну ладно, – Рануччо шагнул вперед, обнажив оружие. |