Книга Дезертир, страница 26 – Алексей Степанов

— Дурак! — без особой злобы ругнулся Червь. — Проклятье, а это еще кто?

В секторе обстрела центрального пулемета появилось новое действующее лицо: Лысый. Он выбрался откуда-то снизу, из подвала или ямы, и теперь брел к трупам. Червь протиснулся к оружию, и Никита сперва подумал, что и старик сейчас будет разнесен в клочья. Однако Червь замер, наблюдая за бомжом.

— Если его не тронут, то нам надо сходить, — никак не мог угомониться Паля. — Соседей надо знать, босс! Они нам все равно покоя не дадут.

Лысый топтался над телами, внимательно их рассматривая. Вот нагнулся и поднял клочок голубого платья, Никита различил даже пятна крови на нем. Шагнул и поскользнулся, едва не упал. К горлу подступила тошнота: что же там творится? Вот так калибр! У спецбатальонов такого оружия почему-то нет.

Наконец старик налюбовался всласть и направился через пустошь прямиком к окопу. Еще минуту все напряженно следили за ним, но ничего не произошло.

— Завтра сделаем вылазку, — решил Червь. — Утром, сейчас уже время нехорошее.

— Утром там всю кровь уже вылижут! — запротестовал Паля. — Надо сейчас. Мне интересно, что у них внутри.

— Я сказал: завтра! Лысый придет, расспроси его. Лопата, идем со мной.

Никита и Паля снова остались в окопчике одни. Проводник пожал плечами.

— Боится, гадина. Боится без меня остаться.

— Почему?

— Я — проводник. И Сафик — проводник. А больше тут никто ходить не может.

— Что значит: не может ходить? — не понял Никита.

— Поломала им Зона ноженьки, вот и не могут! — Обняв бутылку, Паля уселся на землю. — Ты поглядывай, Каша… Боятся. Аномалий боятся, да и просто тварей. Отведи их в сторонку, брось там — пропадут. Лягут, калачиком свернутся и будут смерти ждать. Не люди, обрубки…

— А ты?

— Я могу ходить. И их за собой вожу, как детей.

— Не пойму я… — сморщился Никита. Слишком много загадок, недоговоренностей и слишком хочется спать. — Малек ведь ходит?

— Он только с Сафиком ходит. Сафик — проводник. А сам по себе Малек только вокруг дома бродить может, и то после того, как мы проверим территорию. Боятся. Вон, видишь круг?

Паля указал себе за плечо. Примерно на середине пути к дому Никита различил прежде не замеченный размытый круг, намалеванный на траве красной краской.

— После одного выброса там комариная плешь завелась. Так они не могли ходить, пока я не очертил им ее. И болты у каждого в кармане, а все равно… Обрубки. Лучше уж, как я, на одной ноге, чем вот так.

Никита даже потряс головой, надеясь, что хоть так в нее что-нибудь войдет. Какие болты? Чушь.

— Что такое комариная плешь?

— Совсем ты занятный парень, Каша, совсем занятный… — скорее простонал, чем сказал Паля. Он уже и глаза закрыл. — Гравитационная аномалия. Ступишь в такую — кости переломает. А то и убьет. Почувствуешь себя на Юпитере, хех…

— Ты не спи! — попросил Никита. — Мы ведь на посту все же.

— Я не сплю. Я никогда не сплю, вот такая у меня особенность… — Паля всхрапнул. — Значит, говоришь, что сбежал сюда?

— Ну да.

— Пожалеешь.

— Уже пожалел, — признался Никита и задал самый главный вопрос: — Как отсюда выбраться, Паля?

— Есть способы, — кивнул проводник. — Есть. Но мы про это потом поговорим. Еще не время.

— А когда будет время?

— Вот-вот. Я же не зря этих тварей пристрелил. Я ничего зря не делаю, такая вот особенность…

Голова Пали упала на грудь. Перепугавшись не на шутку, Никита осторожно потряс его за плечи.

— Паля, не спи! Лысый дошел почти! Поговори с ним!

Это подействовало. Да еще как: Паля резко открыл глаза, совершенно трезвые, и подмигнул.

— Тащи его сюда, Каша!

Бомж, то ли не замечая окопчика с торчащими на три стороны пулеметами, то ли погруженный в свои мысли, уже почти прошел мимо.

— Лысый! — позвал Никита. — Иди к нам!

— Каша! — обрадовался ему старик. — Живой! Я же говорил: твоя беда не скоро придет.

Бомж подковылял к посту и свалился вниз, прямо на Палю. Тот отпихнул его в сторону, заодно съездив по зубам.

— Ну, рассказывай!

— Хорошо, — начал старик, утирая кровь с разбитой губы. — Тепло. Птички везде. Около забора волки бегают, резвятся. Охотятся, значит…

— Там две девушки лежат убитые, — прервал его Никита, потому что Паля, казалось, слушал этот бред с интересом. — Ты еще смотрел на них.

— Точно! — удивился Лысый и посмотрел на Никиту с каким-то суеверным ужасом. Будто вот-вот скажет: «Твоя шаман, однако!» Но вместо этого бомж полез в карман пальто и вытащил окровавленный голубой лоскут. — Смотри, что я принес.

— Дай-ка!

Паля выхватил находку, поднес к лицу. Никита снова почувствовал дурноту, а Паля, словно специально, не удовлетворился обнюхиванием и лизнул ткань.

— Люди, — удивленно сказал он.

— Люди, — повторил Лысый. — Женщины. Мертвые.

— Да уж точно не живые! Но — давно ли?

Никита встал, чтобы отдышаться. Заодно и осмотрелся. Никого. Выспаться бы да проснуться в казарме, а не в этом кошмаре.

— Они давно мертвые, — продолжил Лысый. — Давно-давно. Год или больше.

— Откуда знаешь? — быстро спросил Паля.

— Знаю.

Паля встал, долго смотрел в сторону поселка, не спеша вытирая окровавленные пальцы о штанину.

— Я ничего не понимаю, — сказал Никита. — Паля, объясни мне, что происходит.

— В том-то и штука, парень, что объяснить это невозможно. Можно только понять. — Паля совершенно протрезвел. Притворялся? — Вот Лысый говорит, что девки те были мертвые. И скорее всего, так и есть. Если Зона не дожгла человека, то странные вещи с ним случаются… Да, Лысый?

— На Зоне странного нет, — проскрипел старик. — У этих женщин глаза выклеваны. Давно.

— Во! — Паля вытянул вверх палец. — Вороны им глаза склевали, а они бродят, и кровь в них течет. Но мертвые. Как это объяснить, Каша? Никак. Вот что, идем-ка туда.

— Червь же не разрешил! — Никита оглянулся на дом. С крыши ему снова помахал Принс. — Паля, не надо!

— Идем!

Проводник с трудом выбрался из окопа, закинул на плечо свой автомат и отправился к поселку, приглашающе махнув Никите рукой. Никита тоже вылез на бруствер, опять оглянулся. Принс на крыше хохотал.

— Что за идиоты! Паля!!! Вернись!

— За мной, Каша. Прикрой спину.

Проводник не останавливался, и Никита побежал за ним, продолжая оглядываться. Из дома выскочил Лопата.