Книга На солнце и в тени, страница 40 – Марк Хелприн

– Здравствуйте, – сказал Гарри, протягивая руку, которой они не взяли. Их оскорбляло то, что он не проникся духом их визита (хотя он, конечно, проникся) и что его выплаты им не включат компенсацию за тот урок, который они сейчас преподадут ему бесплатно. Он все это почувствовал, но какой-то неучтенный инстинкт бесстрашно удерживал его на прежнем курсе. Корнелл видел, что Гарри что-то старательно обдумывает, но что именно, Корнелл не знал, он даже сомневался, что это знает сам Гарри. А люди в пальто не понимали, что встревоженный вид Корнелла связан скорее с ним, а не с ними.

– Не угодно ли по чашечке кофе? – спросил Гарри, испытывая свою удачу, потому что выражения их лиц говорили, что ему следует отказаться от инициативы. – Могу отправить своего парня, чтобы принес чего-нибудь поесть.

Отвернувшись от них к Корнеллу, он дал понять, что ведет свою игру, хотя по его голосу этого нельзя было заметить.

– Пончики, пирожки? – спросил он, прикидываясь дурачком, но и вызывающе в то же время. Они не могли раскусить, с кем имеют дело.

– Мы пришли за деньгами.

– За деньгами?

– Вы здесь владелец, так?

– Только что унаследовал от отца.

– Поговорите с ним.

– Не могу. Он умер.

– До того, как он умер, он работал с Готлибом, но мистер Готлиб передал это дело нам.

– Какое дело?

– Мы обеспечиваем защиту.

– От чего?

– У вас никогда не было проблем, верно? А могли бы и быть.

– Что случилось с Готлибом?

– Микки Готлиб отошел от дел.

– И теперь мы платим вам?

Они устало кивнули.

– Я не отказываюсь от сотрудничества, но откуда нам знать, что вы не просто два парня, которые зашли с улицы?

– Потому что, будь мы просто двумя парнями, которые зашли с улицы и потребовали денег, мы бы и до его дня рождения не дожили, – сказал один из них, указывая на другого.

– А когда у него день рождения? – спросил Гарри.

– В четверг.

– С днем рождения, – сказал Гарри. Корнелл поднял брови. – Корнелл, не возьмете ли денег из мелкой наличности?

Корнелл подошел к сейфу и, прикрывая его своим телом, стал быстро набирать кодовую комбинацию.

– Вы что, не скрываете от него код к сейфу? – просил у Гарри один из людей в пальто.

– Не скрываю.

Человек в пальто предостерегающе покачал пальцем.

– Я бы на вашем месте не стал этого делать. Это безумие. Они же воруют.

Корнелл счел это крайне забавным, но рассмеяться не посмел. Он отсчитал двадцатками четыреста долларов, убрал остаток назад, подошел к Гарри и вручил ему деньги. Гарри снова пересчитал и протянул им пачку.

– Сколько здесь? – спросил тот, у которого приближался день рождения.

– Четыреста.

– Сумма возросла.

– И составляет?

– Две тысячи.

В мертвой тишине Гарри чувствовал, как бьется у него сердце, и это ощущение даже сейчас доставляло ему радость.

– Две тысячи в месяц? – спросил он, подозревая, что они, возможно, имеют в виду не увеличение на четыреста долларов.

– В неделю.

– Как это возможно? Это же в пять раз больше, чем было.

– Мне наплевать, как это возможно, но так есть.

– У нас нет двух тысяч.

– Можете отдать нам в пятницу, на целый день позже моего дня рождения.

– Если платить по две тысячи в неделю, то мы вылетим из бизнеса до конца года.

– Все меняется, – сказал другой тип в пальто. – Везде. Цены растут.

– Мне надо поговорить с вашим боссом.

– Не положено.

– Послушайте, не могли бы вы передать ему, что я только что приступил к этому бизнесу, у меня нет никакого опыта в таких вещах и мне нужен его совет? Хорошо? Мне нужен его совет.

– Мы ему передадим, но вам лучше подготовить две тысячи к пятнице. Понятно?

– Нельзя ли мне доставить их ему лично, чтобы получить минуту его времени?

– Нельзя.

– Две тысячи долларов! – сказал Корнелл, сжимая кулак. – Две тысячи долларов в неделю! К октябрю мы вылетим в трубу.

– Какие у нас сейчас доходы? – спросил Гарри.

– Около шести тысяч в неделю, но они снижаются. Расходы составляют чуть больше шести тысяч в неделю, и они растут.

– Эти четыре сотни включаются в расходы?

– Да, но остается еще шестнадцать сотен, которые нас разорят, причем быстро.

– С тем, что у меня есть, я смогу продержать нас на плаву примерно год.

– Потом у тебя все равно ничего не останется, и что дальше?

– Отец хотел бы, чтобы я сохранил этот бизнес. Это его деньги. Я их не заработал.

– Но в этом нет никакого смысла.

– Смысл есть, причем очень глубокий. Когда оказываешься в ситуации, которая кажется безвыходной, когда нет сомнений, что тебя одолеют, надо помнить, что только половина действий врага действительно дает ему превосходство. Остальное заключается в том, чтобы давать ему об этом знать, тем самым выполняя за него его работу.

– Если он в самом деле может тебя одолеть, что толку это не признавать? – спросил Корнелл. Ему не приходилось участвовать в маневренной войне.

– Если не признаешь этого, ситуация меняется. Теперь ему приходится задуматься о цене, менять свое направление и темп. У него возникает подозрение, что у тебя, возможно, ситуация лучше, чем он думал. Поэтому он становится осторожнее. Цена для него возрастает. Временная шкала меняется. Ты, со своей стороны, готов к смерти, а он с этим медлит, ты остаешься жив. В этот отрезок времени, который может быть коротким или длинным, может что-то произойти – и, как правило, происходит. Если можешь держаться, а время идет, что-то меняется, и у тебя появляется шанс. Вражеские силы могут измениться сами по себе или под каким-нибудь внешним воздействием. Могут произойти объективные изменения – из-за погоды, из-за какой-нибудь аварии, из-за действий в других эшелонах – или в тебе самом, в том, что ты выяснил и что решил. Это не означает, что мы непременно выживем, – это лишь открывает поле для маневра. Я не собираюсь уступать и делать за них их работу, прежде чем выясню все обстоятельства.

– Гарри, они занимаются этим десятилетиями. Весь город откупается. Политики и полиция – все у них в кармане. Ничего не изменится.

– Вы сами говорили, что каждый день что-то меняется. Они не владеют каждой трещинкой и щелкой. Они не могут все делать правильно. Не могут быть непобедимыми.

– Собираешься сражаться с ними? С ними нельзя сражаться.