Книга Сердце и душа, страница 43 – Мейв Бинчи

Джуди жила в Россморе. Она была замужем за мужчиной, которого все остальные звали просто Сканком, но Джуди предпочитала называть его Себастьян. Она нашла мужа благодаря колодцу Святой Анны и не желала слышать ничего дурного о своей святой или о так называемых суевериях, окружавших святыню. Джуди была одержима идеей сменить мужу имя: он всегда был Сканком, но Джуди не оставляла надежды сделать его Себастьяном. Выяснилось, что по-английски “Сканк” — это не только “скунс”, мерзкое, вонючее животное, но еще и какой-то ужасный наркотик. “Себастьян” наверняка не таил в себе подобных сюрпризов.

Иногда диалоги Джуди и Брайана шли на повышенных тонах, но Сканк Слэттери был великим миротворцем.

— Джуди, оставь этого несчастного в покое. Он всего лишь неразумный священник, он сам не знает, на каком он свете. Пусть себе рвет и мечет по поводу Святой Анны. Дай ему побыть отважным мужчиной.

Но когда Джуди приехала в Дублин повидать брата, она была одна, так что восстановить мир было некому.

— Зачем здесь крутится эта надоедливая девица? — спросила она.

— Она помощник. Активист, — расплывчато объяснил Брайан.

— Да уж, какая-то она чересчур активная, — неодобрительно сказала Джуди.

— Джуди, чем она тебе не нравится? Она безобидна и, возможно, слегка одинока.

— Хм-м. Мне не нравится, как она о тебе говорит… “О, я учу Брайана отправлять сообщения”; “О, я думаю, Брайану необходимо освоить электронную почту”; “О, Брайан так прекрасно ладит со всеми этими людьми”.

— Передразнивать других очень жестоко! — теперь уже разозлился Брайан. — Да, она говорит манерно, но она ничего не может с этим поделать.

— Я не про манерность. Я про то, что она говорит. — Джуди рвалась в бой.

— Ну, так ведь все это правда. Она учит меня пользоваться электронной почтой и уже научила отправлять телефонные сообщения. Очень полезные навыки.

Джуди фыркнула так, что было слышно на другом конце Дублина.

Через несколько дней Эйлин позвонила в дверь отца Флинна.

— Да? — удивленно спросил он.

— Э-э-э, ну, судя по твоему письму, тебе было одиноко.

— По моему письму? — озадаченно спросил Брайан.

— Да, ты отправил его пару часов назад, — сказала Эйлин.

— Эйлин, я ничего не отправлял.

— Ну как же, Брайан. Вот, смотри…

Она вытащила из сумки листок с распечатанным текстом.

— Мне нужны очки, — сказал он.

— Тогда пригласи меня в дом. Или так и будем стоять на пороге?

Он неохотно впустил Эйлин в свое простое жилище. Она с ужасом воскликнула:

— Брайан, как ты можешь жить с таким ковром! Он же допотопный!

— Я не обращал внимания, — ответил он.

— И все стулья у тебя из разных гарнитуров. Квартира, как у студента-первокурсника. А диван! Весь бугристый и проваливается. Брайан, ты достоин лучшего. — Она покачала головой.

— Спасибо, Эйлин, но мне здесь прекрасно живется, — твердо сказал он.

Кажется, она заметила ноту раздражения в его голосе.

— Нет, я вовсе не собиралась критиковать. Просто хотела, чтобы ты знал, что ты нам очень дорог. Ты должен больше заботиться о себе, позволить себе немного комфорта. Держу пари, у тебя и кухни нормальной нет… — Она без приглашения вошла в кухню, печально огляделась и недовольно хмыкнула себе под нос. — Только посмотри, все поверхности неровные, пол холодный, линолеум дра…

Он не успел остановить ее. Эйлин устремилась в спальню. Она окинула взглядом неприбранную постель и вешалку на колесиках, служившую ему гардеробом. Футбольные плакаты на стенах были прилеплены кое-как, лишь бы прикрыть отсыревшие и запятнанные участки обоев.

В самом деле.

Брайан ослабил воротничок. Ему стало не по себе. Неужели в словах Джонни содержалась хоть толика правды? Он резко встряхнулся. Эйлин Эдвардс — двадцатипятилетняя красавица, а он — немолодой толстый священник. Полным безумием было бы предполагать, что он ей интересен!

Эйлин достала записную книжку и приготовилась составить список. Брайан понял, что нужно ее немедленно остановить.

— Эйлин, это очень любезно с твоей стороны, я понимаю, что ты желаешь добра, но так ты мне совершенно не поможешь. Я вообще не обращаю внимания на обстановку. Мне нравится и моя квартира, и мой ковер. Я предпочту жить, как живется, хорошо?

— Но, Брайан, у тебя даже рубашки не глажены. Честное слово…

— Они немнущиеся, — сказал он жалобно.

— Нет. Они мятые и скомканные. Тебе нужна милая, добрая девушка, которая будет приходить раз в неделю и гладить вещи.

— Пожалуйста, Эйлин.

— Нет, я серьезно. Когда ты был священником в Россморе, кто-нибудь гладил тебе одежду?

— Анна, жена Джозефа. Да, кажется, глажкой занимались они.

— Кажется! Уму непостижимо, ты даже не знаешь наверняка! — Она изобразила изумление.

— Ну, я не предполагал, что это важно.

— А это важно. Ты общаешься с людьми, в том числе состоятельными, они могли бы помочь тебе и центру. Но что они о тебе подумают, ведь ты похож на хулигана? Кто будет вкладывать деньги, кто будет поддерживать тебя?

Он хотел, чтобы она поскорее ушла.

— Эйлин, не буду тебя больше задерживать. Я благодарен тебе за заботу. Обещаю подумать, но я не могу допустить, чтобы ты для меня гладила…

Эйлин взвизгнула:

— Я? Ты подумал, что гладить для тебя буду я? Боже, ну и идея!

Он почувствовал, что заливается краской.

— Прости. Мне показалось, что ты говорила о хорошей девушке…

— Но почему ты предположил, что это буду я? В центре полно девушек, которые работают уборщицами, им это как нечего делать.

— Да, конечно. Извини, — пробормотал он.

— Я бы вообще не стала заходить, просто по твоему письму мне показалось, что тебе нужна компания.

— Эйлин, я же говорю, я не отправлял никаких писем.

— Тогда что же это такое?

И Брайан Флинн прочитал машинописный текст. Письмо было написано от его имени. Автор жаловался на долгие одинокие вечера и намекал, что приятная компания не бывает лишней.

— Что я должна была подумать? — Эйлин изумленно распахнула ярко-синие глаза.

— Прости, Эйлин, я этого не писал, — сказал он.

— Ну как же, здесь стоит твое имя, твой электронный адрес.

Его почтовый ящик в самом деле назывался “Отец Брайан”.

— Ладно, Брайан, минута слабости прошла, — сказала она, понимающая, всезнающая, всепрощающая.

— Да не было никакой минуты слабости, — безнадежно ответил он.