Книга Сердце и душа, страница 75 – Мейв Бинчи

— Фрэнк! — в ужасе воскликнула она. — Да я лучше в монастырь уйду до конца жизни.

Но Хилари продолжала настаивать на своем.

— Он звонит узнать, будешь ли ты в клинике, и если тебя нет, не приезжает.

— Если ты решишь сделать карьеру частного детектива или психолога, тебе придется как следует поработать над своими навыками, — рассмеялась Клара.

Мимо проходила религиозная маньячка Китти Рейли.

— Ишь, развеселились, это все-таки клиника. — Она неодобрительно покачала головой.

— Мы никогда не смеемся над работой, Китти, — извинилась Клара.

— Но в свободное время, пока вы с Хилари здесь хохотали… Ведь вы могли вместо этого прочитать десять молитв — задумайтесь, сколько добра это принесло бы.

— Да, Китти, возможно, вы правы, но ведь от души посмеяться после молитвы — не грех, как вы считаете?

Фиона изо всех сил сдерживалась, чтоб не расхохотаться, и заторопилась к Барбаре, чтобы поделиться услышанным, уединившись с ней в процедурном кабинете.

— Иногда у нас веселее, чем в цирке, — согласилась Барбара. — А что ты хмуришься?

— Не пойму, что Вонни делает в Англии. Она там никого не знает, кроме Давида. Хотела бы я знать, что у нее за дела.

Ставрос сидел в одной камере с Джеки Макдональдом из Шотландии. Джеки также попал в тюрьму из-за недоразумения. У них было мало общего, если не считать того, что посадили обоих несправедливо — и за них некому было внести залог. Поэтому оба были ошарашены, когда выяснилось, что за Ставроса вот-вот внесут нужную сумму.

— Кто бы это мог быть? Твой папаша? — с завистью спросил Джеки.

— Должно быть… но я не пойму, где он достал деньги. Может, дедушка умер. Он был владельцем каких-то парикмахерских. Думаю, там могли крутиться какие-то деньжата.

— Ты не знаешь, жив он или умер? — недоверчиво переспросил Джеки.

— Нет, откуда?

— А твоя мать?

— О господи, нет. Она безнадежная пьянчуга, может, уже допилась до могилы. И потом, даже если бы она пришла в себя, она не стала бы мне помогать.

— Почему?

— Ну, когда-то давно я получил от нее чудовищное слюнявое письмо, где она просила прощения и говорила, что любит меня. Господи Иисусе!

— А ты что ответил?

— Ответил, как любой бы на моем месте. “Живи своей жизнью и, пожалуйста, оставь мне мою”. Нет, ясное дело, это не она.

Пока выполнялись все формальности, чиновники были очень вежливы с Вонни. Она даже уловила некое сочувствие в их равнодушных лицах. Они не чинили препятствий, и уже за это Вонни была им благодарна.

— Я смогу с ним увидеться? — спросила она.

— Нас просили не сообщать, от кого поступили деньги. Греческий адвокат был совершенно непреклонен на этот счет, — мягко ответил ей мужчина, один из тех, кто никогда не поймет взаимоотношений Вонни с ее сыном.

— Пожалуй, он прав, — вздохнула она.

— Итак, мы по всем правилам проверили законность вашего взноса и теперь просто сообщим, что залог поступил из Греции.

— Да, да, конечно, — согласилась Вонни.

— Возможно, он захочет связаться с вами, когда его выпустят.

— Не факт. Понимаете, я живу в Греции, а сейчас я здесь, рядом, вот и подумала, может, удастся его повидать…

— Вы хотите сначала поговорить с ним и рассказать, что вносите за него залог?..

— Что вы, это же шантаж! Будто он обязан испытывать благодарность и встречаться со мной.

— Неужели он не захочет с вами увидеться? С собственной матерью?

— Я была плохой матерью, — просто ответила Вонни.

— Все мы плохие родители. К этому ведь не подготовишься, институтов нет.

— Уверена, вы хорошо растили своих детей.

— Вовсе нет. Мой сын хотел стать музыкантом. Я же заставил его выучиться “нормальной” профессии. Я думал, что поступаю правильно. Он познакомился с девушкой, та забеременела, они поженились. Он до сих пор работает на ненавистной работе, и виноват в этом я.

Вонни смотрела на него открыв рот. Англичане известны скрытностью, сдержанностью, но этот мужчина вот так, запросто, делился с ней историей своей жизни. Он знаком со Ставросом… Возможно, таким образом он готовит ее к разочарованию.

Вонни была тронута.

— Я оставлю вам адрес и телефон отеля, где я остановилась. Когда он спросит… может быть, вы передадите их ему?

— Если он спросит, передам, — заверил ее чиновник.

— Думаете, может и не спросить?

— Кто знает.

— Что ж, значит, когда все формальности будут соблюдены, просто дайте ему мой адрес…

— Конечно. — Ее собеседник вложил лист бумаги в стоящую на столе папку.

— Ты хочешь сказать, все подписано и доставлено? — Джеки недоверчиво уставился на Ставроса.

— Знаю, это фантастика, правда? Жаль, что тебе так не повезло, — посочувствовал Ставрос.

— Так кто это был?

— Я не спрашивал. Дареному коню в зубы не смотрят.

— Это да, конечно, но ведь это чертова уйма денег.

— Тем более не стоит болтать языком. Я собираюсь просто исчезнуть.

Теперь лицо Джеки сделалось озадаченным.

— Исчезнуть?

— Ну, конечно. А ты бы что сделал?

— Но ведь ты говорил, что произошло недоразумение?

— Разумеется, но я что, в одиночку буду проводить реформу судебных органов? Удачи, Джеки… — И он ушел.

На стойке у выхода ему вручили адрес.

— От кого это? — спросил он.

— От дамы.

Ставрос взглянул на имя и номер телефона.

— Боже! Если бы вы знали ее раньше, ни за что не назвали бы дамой…

— Сейчас она выглядит отлично. — Пожилой мужчина неодобрительно поджал губы.

— Какая разница…

Ставрос порвал бумажку пополам и выбросил в мусорное ведро.

Вонни ждала, сидя в отеле.

Ждала и ждала.

Через два дня ее попросил к телефону какой-то мужчина. Она знала, что это не Ставрос. Звонил пожилой человек, его добрый голос она слышала совсем недавно:

— Это не мое дело и не моя работа, но я подумал, что стоит рассказать вам: ваш сын не взял адрес.

— Но почему вы не передали его?

— Я пытался, но… возникла некоторая путаница.

Вонни понимала, что зря спрашивает, но ей необходимо было знать все до конца.

— Что за путаница? Он оставил его, уходя?