Онлайн книга «Два билета в никогда»
|
– Я хотела ее смерти. Все эти годы. Все то время, что знала ее. Она была плохим человеком. Жестоким. Несправедливым. Она могла унизить… Да черт возьми, она только и делала, что унижала. Одним своим видом давала понять: вы – никто. Проклятая старуха! – Софья Леонидовна!.. – Господи, наконец я могу это сказать!.. Я ее ненавидела. Нет человека, который причинил бы столько боли нашей семье. Толе, мне. Не говоря уже о Сашке. – На вашем месте я был бы осторожней в выражениях. – Я и так была осторожна. Даже чересчур. Все эти годы я молчала. Молча жрала все ее пренебрежение и хамство. Таскалась вместе с детьми на дурацкие дни рождения, портила себе каждый Новый год… Что там говорит народная мудрость? Как встретишь Новый год – так его и проведешь? Вот именно! Вот я и проводила его носом в дерьме. И молчала, молчала… – Почему? Не проще ли было прекратить общение, раз уж так невмоготу? Или… все дело в дивидендах, которые вы надеялись получить? – Дивидендах? Думаете, я рассчитывала на то, что нам перепадет что-то от старухиных щедрот? – Разве нет? Разве не ваш муж наследовал состояние матери в случае ее кончины? Вместе с братьями, разумеется? – Ха-ха! Надеяться, что с Беллой что-то случится, – это все равно что надеяться на цветение вишни в феврале. Старуха блюла себя. Массажисты, тренеры по фитнесу… Раздельное питание. Не удивлюсь даже, если она пила коктейли из крови младенцев по утрам. А все для того, чтобы протянуть до ста двадцати, портя нам жизнь. – Думаю, это было не единственной ее целью. – Но одной из главных. – Так почему вы продолжали общаться? – Все дело в Толе. Он любил мать. – Несмотря на унижения? – Он хотел мира. – Даже ценой тех страданий, которые претерпевали вы? – Он не понимал их глубины. – А вы пытались объяснить? Поговорить с ним? – Время от времени. Но с Толей все намного труднее, чем с моими пациентами. – Вы врач? – Я психоаналитик. – Вот как… Еще один специалист по психологии. – Не понимаю вас. – Личный секретарь Новиковой… Карина Габитовна. – Она психолог? Я не знала. У Беллы был своеобразный подход к персоналу. Не очень удачный, надо сказать. Особенно это касается людей, которых она упорно называла личными секретарями. – А на самом деле? Кем они были? – Мальчиками для битья. Иногда – девочками. За семнадцать лет знакомства со старухой я их десятки перевидала. Ну, пятнадцать как минимум. Каждый Новый год, каждый ее проклятый день рождения – новое лицо. – Были и мужчины? – Было несколько юношей… О, нет, это не то, о чем вы сейчас подумали… – Откуда вы знаете, о чем я подумал? – Интимные отношения, не так ли? Первое, что приходит в голову. Но я сомневаюсь, что Беллу это вообще интересовало. Перверсивной личностью в классическом понимании она, конечно, не была. Но ее отношения с людьми… Изощренный садизм, вечное желание доминировать… Иначе, как психологической перверсией без сексуального подтекста, назвать это я не могу. – Мудрено. – Ничего сложного. Но если отказаться от терминов… Старуха унижала своих наемных работников так же, как и нас, членов семьи. Самодурствовала. Самодурствовать было ее естественным состоянием. Мне кажется, она любого человека испытывала на прочность. – Опасное занятие. Так и врагов нажить немудрено. – Она хорошо платила за свои капризы. – Думаете, что тушить такой пожар можно большими деньгами? А вдруг не сработает? – Срабатывает, как правило. Практически никто не уходил от нее добровольно. – Вы хорошо осведомлены, Софья Леонидовна. – Несколько лет назад моим пациентом был один из ее бывших личных помощников. Пришлось выводить его из состояния глубокой депрессии. – Удалось? – На тот момент – да. – Очевидно, он многое рассказал о своей работодательнице? – Ничего такого, о чем бы я не знала. Или хотя бы не догадывалась. – Выходит, госпожа Добрашку была единственной, кто прошел испытание на прочность? – Кто это? Госпожа Добрашку? – Карина Габитовна. Нынешний ее секретарь. – Да-да. Я поняла. Она подзадержалась, это правда. Мы имели счастье лицезреть ее второй год подряд. – Как думаете, почему? – Скорее всего, этому благоприятствовала болезнь Беллы. Она просто воспользовалась ситуацией, эта… Добрашку. Ужасная фамилия. – Румынская. – Час от часу не легче! Какая ирония, согласитесь. Третировать окружающих на протяжении десятков лет, чтобы потом полностью оказаться во власти какой-то румынки. – Ну… Она еще искусствовед, не только румынка. Специалист по декоративно-прикладному искусству Южной Африки. – Я впечатлена. Но прежде вы говорили, что она психолог. – Училась какое-то время на психогическом… Так она утверждает, во всяком случае. Где у нас готовят психологов? В университете? – Да где угодно! Масса факультетов распихана по самым разным ВУЗам… – А где учились вы? – В Санкт-Петербургском университете. Это имеет какое-то значение? – Просто интересуюсь. Вы ведь примерно одного возраста с госпожой Добрашку… Могли оказаться в одной студенческой среде… – Моей средой был Толя. Я довольно рано вышла замуж. – И у вас сразу же начались нелады со свекровью? – Она всегда считала наш брак мезальянсом. – Э-э?.. – Смущает термин? – Да нет. Я понимаю, что такое мезальянс. Но не могу понять, что конкретно не устраивало в вас Беллу Романовну. – Сам факт моего существования. – А если бы на вашем месте оказалась другая? – Думаю, ее постигла бы та же участь. – Ваш муж так сильно привязан к матери? – Не могу сказать, что в этом есть что-то болезненное. Никакого Эдипова комплекса, поверьте. Он довольно ровно относится и к матери, и к брату… Братьям… И он слишком много работает, иногда – по двадцать часов в сутки. При таком режиме особо не порефлексируешь. – Чем он занимается? |