Онлайн книга «Лонтано»
|
– Алмейда? Спотыкаясь, он двинулся вперед, следуя за лучом своего фонаря. Вода скопилась в глубине трюма и продолжала тяжело перекатываться, будто вспоминая о бортовой качке в предыдущий прилив. Шлепая по воде, Эрван все время светил себе под ноги: крен корабля делал любой шаг затруднительным. Казалось, ужасная болезнь поразила все, что его окружало. Стены, трубы, вентили и прочее несли отпечаток проказы, синеватых язв, багровых ожогов… – Алмейда? Следы, возможно, принадлежали другому посетителю, приходившему раньше, поутру. Он осторожно двинулся в соседнее помещение. Слышно было хихиканье мелких струек, ворчание более крупных дыр, перестук капель в лужах… Лестница. Можно подняться в каюты или в капитанскую рубку. Зажав фонарик в зубах, Эрван взялся за перекладины и выбрался на следующий уровень. Он протиснулся в круглое отверстие, припоминая все фильмы про подлодки, где парни только и делают, что ежеминутно сигают в люки и закрывают двери с вентилем. Коридор. Тоже с креном влево, но сухой. Эрван пошел вперед, держась за поручни нависшей стены: – Алмейда? Его голос терялся в плеске и хлюпанье. Направляя луч в темноту, он видел только опечатанные двери. Наконец над собой он обнаружил проем – остались только штыри. И снова ему удалось вскарабкаться. Помещение, наверное, было оружейной или торпедным залом. Длинные полки, гигантские козлы. В слуховые окна проникали лучи серого света, перечеркнутые сверкающим дождем. Пространство переливалось завораживающими полосами, то светлыми, то сумрачными, подвижными, как глубина аквариума. – Я здесь. Эрван прищурил глаза и различил сидящую за проржавевшими стойками тень. Он подошел поближе все той же кособокой походкой, одновременно опираясь и цепляясь, чтобы не упасть. Пристроившийся на рулевом колесе врач, с его вислыми усами, был похож на музыканта шестидесятых: Ника Мейсона, ударника группы «Pink Floyd». Возраст под пятьдесят; у него были длинные волосы и вид викинга, потерпевшего поражение. – Почему вы назначили встречу здесь? Тон был агрессивный, зато обошлось без всяких преамбул. Эрван подыскал трубу, чтобы присесть. – Я думаю, это место сыграло свою роль в убийстве Виссы Савири. – В убийстве? – А вы не в курсе? Врач опустил голову в знак согласия и взлохматил волосы. – Давайте сэкономим время: расскажите мне, что вы знаете, – продолжил полицейский. – Я ничего не знаю. Не лучшее начало для решающего допроса. – Вы были дежурным медиком для К76 в эти выходные? – Верно. – С вами связывались в период с вечера пятницы до раннего утра субботы? – Нет. – А в субботу утром, после исчезновения Виссы? – Тоже нет. Они обнаружили останки на Сирлинге и сразу переправили их прямо в морг. – Вы впервые были на дежурстве во время посвящения? – Нет. Я занимаю эту должность лет десять. Сокращение бюджета. А главное, с военных вроде как взятки гладки. – То есть? – Некоторые рапорты было бы трудно составить или хранить в архивах. – Алмейда откинул волосы назад, заложив прядь за левое ухо. – Хватит ходить вокруг да около. Что вы хотите знать? – «Беспредел» – вам это что-нибудь говорит? – Да. – Вам уже приходилось лечить ранения, полученные в ходе этого испытания? – Да. – Какого рода? – Множественные мелкие ранения. Порезы. Ожоги. Эрвану повезло: Алмейда не был приверженцем казенного слога. – А в медицинскую карточку вы что вписывали? – Давал волю воображению. – Почему не изложить факты? – Правда ничего бы не изменила. Курсанты хором всё бы отрицали, а я бы оказался единственным свидетелем обвинения. – А на протяжении учебного года вам случается лечить курсантов? – Конечно. «Беспредел» продолжается весь год. Испытания, то есть ранения, являются частью учебного процесса в К76. И продолжаются все два года образовательной программы. Наравне со спортом и утомительными марш-бросками по ландам. – И бойцы обращаются к вам? – У них нет выбора. Остеопаты потребовали бы объяснений, врачи написали бы докладные. Кстати, по большей части эти салаги лечатся сами. – И как вы объясняете, что никто из них не протестует? – Они как околдованные. – Кем? – В Африке говорят: «Рыба гниет с головы». Это Ди Греко их обрабатывает. Здесь его зовут Долговязый Больной. – Потому что он сумасшедший? – Нет, потому что он страдает генетической болезнью, которая деформирует кости. – Синдром Марфана? Ник Мейсон покивал головой, словно задавая ритм следующему пассажу: – А вы неплохо осведомлены. – Ди Греко по-прежнему в статусе командира? – Вот уже два года, как его сдали в архив. Никаких обязанностей, никакой ответственности. Он наполовину ослеп и с трудом передвигается. В 2010-м его болезнь резко обострилась. Готов к списанию. – Как он сумел сделать военную карьеру с таким физическим недостатком? – Де Голль тоже страдал синдромом Марфана, но ему это не слишком помешало… Упоминание о Генерале наконец-то обрисовало то связующее звено, которое он так искал. – Что он делает на авианосце? – Просто почетное задание, престижные игры. Его присутствие скорее знак терпимости, признание его военных заслуг. – Каких именно? – Представления не имею. По мне, так он просто решил умереть на борту. Значит, Ди Греко оставалось лишь несколько лет жизни. Чтобы было чем заняться, а еще, конечно же, чтобы отомстить судьбе, извращенец втягивал курсантов К76 в круговорот жестокости. – Вы никогда его не лечили? – К нему никто и подойти не может. Он отказывается от любого медицинского обследования. – Почему? – Ходят разные слухи. Говорят, однажды он прошел МРТ в госпитале. Так машина чуть не взорвалась – столько в его теле металла. – Протезы? – Нет, иголки. У него их десятки глубоко в теле. «Беспредел» действителен и для него. Этот парень без конца умерщвляет свою плоть. – Как фанатичный священник? – Да, можно и так сказать. Армия – его религия, а боль – его бог. |