Онлайн книга «Сторожевой полк. Княжий суд»
Наместник стоял бледный, как полотно. Я вернул нож в ножны. С удовольствием бы убил его, да нельзя. Люди вокруг. А вины за наместником пока нет. Меня же и обвинят в убийстве. Не пощадит тогда государь, даже доводы мои о мерзости Шклядина слушать не станет – самого на плаху отправит. Потому пусть живет покуда. А я тем временем решил вызнать, кто в Москву от Шклядина доносы возит. Чтобы никто из шклядинского окружения не прознал о моих намерениях, пустил слух, что в Москву собираюсь, а через неделю – выехал из Коломны. Только отъехал я недалеко, всего верст за десять. Расположился вместе с тремя доверенными городскими дружинниками на окраине деревушки, мимо которой дорога на Москву проходила. Я ждал, наблюдая за дорогой. Мимо нас проезжали крестьянские повозки, купеческие обозы, шли пешие с котомками за плечами – все не то. Тот, кого мы ждали, должен быть конным и непременно один. В таком деле важна скорость и секретность. Ждать долго не пришлось – не более полдня. На дороге показался всадник. По одежде и не поймешь, кто он – мастеровой, мелкий купчик? Одет добротно, но как-то уж безлико. Надо бы проверить. – Ну-ка, ребятки, остановите его! Дружинники встали на дороге и перегородили ее своими конями. – Эй, служивые, освобождайте дорогу! – закричал всадник. Я подъехал сбоку: – Кто такой, куда путь держишь? Всадник посмотрел на меня и отвел взгляд. Но я успел увидеть, как в глазах его метнулся страх. Узнал небось меня. – Ну-ка, хлопцы, обыщите его. Бумага при нем должна быть. – Это по какому такому праву? – визгливо закричал неизвестный. – Лазутчика ищем. По описанию на тебя похож, – объяснил я. – Ежели найдем чего – вздернем вон на том дереве! – Нету у меня ничего, – загундосил он. – Тогда и бояться тебе нечего. Ищите. Дружинники стянули мужика с коня и шустро его обыскали. – Нету у него писулек, воевода! – растерянно развел руками старший. – Быть такого не может. Ну-ка, друг любезный, сними сапоги! – Не буду, и ты мне не указ. Воинами своими командуй! Однако воины слушать его не стали, повалили на землю и стянули сапоги. Старший сунул руку в голенище. – Кажись, есть чего-то. И вытащил на свет божий сложенный вчетверо лист. Рванулся мужик, хотел выхватить бумагу, да воин сзади огрел его по голове плетью. – Сиди, смерд! Я взял пованивавшую портянками бумагу и развернул. «Доброго здоровьичка, любезный боярин. К тебе с нижайшим поклоном – родственник. Довожу сим, что интересное тебе лицо отбыл сегодня в Первопрестольную». Ни подписи, ни имен. Но кто нужно, поймет. Гладко бумага составлена. Сведения есть, а не прищучишь. Я подступился к мужику. Он с нескрываемым страхом ждал своей участи. – Лазутчик? – грозно нахмурил я брови. – Что ты, что ты, воевода-батюшка! Какой из меня лазутчик? Истопник я в управе городской. Нешто ты меня ранее не видел? Петром меня звать. Я всмотрелся в мужичка. Нет, лицо незнакомое. Может, и встречал когда, но не княжеское это дело – истопников, людей подлого сословия, в лицо знать. – Отвечай немедля, куда письмо везешь? – В Москву, к родне. – Или признаешься, или повешу. Дружинники многозначительно поглядели на березу по соседству. – Ей-богу, в Москву! – юлил Петр. – Ты думаешь, я поверю, что у истопника в управе может быть такой хороший верховой конь? Тягловая кляча, тебе, может быть, и по плечу, но только не верховой конь. Он стоит больше, чем твое жалованье за год. – От родни достался, барин. – Тогда почему письмо в сапоге держишь? – Куды же мне его прятать? – Сам писал? – Нет, неграмотный я. Писарь в управе помог. Я ему сальца шматок за то принес. – Юлишь, смерд! Хлопцы, вешайте его! А сам подмигнул дружинникам. Те живо перебросили веревку через сук, свободный конец привязали к седлу лошади, поволокли незадачливого мужика к дереву и накинули ему петлю на шею. – Рятуйте, люди добрые! – завопил мужик. – Что же это делается! Без вины смертию лютой казнят! – Хватит блажить! Или говоришь правду – кому и от кого письмо вез, или сейчас с жизнью расстанешься. Со мной шутки плохи! – Все скажу, отец-воевода! Все, как на духу, только пощади! – Сказывай, да поспешай! – Петлю с шеи пусть снимут – боязно мне, барин. Я махнул ратникам рукой. Те сняли петлю с шеи, и теперь она качалась перед лицом истопника. Пусть болтается, это впечатляет. Своего рода метод давления. – Письмо то – в Москву, высокому боярину, – выпалил Петр, косясь на свисающую веревку. – Имя! – Если скажу, он сам меня повесит. – А ты не сказывай ему ничего. Мне все поведаешь, и я тебя отпущу. Ты письмецо боярину тому передашь, думаю, он ответ напишет. Вот ту бумагу ты мне в Коломне и покажешь. Всех дел-то – дать мне почитать. Уж очень я любопытный. И сам цел будешь. – Я согласный, – закивал мужик головой. – Говори. – Бумага та писана уж не знаю кем, только мне ее наместник наш Шклядин самолично отдал. – Что, раньше разве не возил? – Было дело, три раза. И коня он же дал – из своей конюшни, и рубль в награду. – Жалко, что не тридцать сребренников, Иуда. Кому в Москве вручить надо? – В дом князя боярина Телепнева велено снести. Токмо не ему, а старшему дружиннику Митрофану. Петр отвел от лица веревочную петлю. – Ну так что, воевода-батюшка? – с надеждой смотрел он на меня. – Забирай письмо, вези в Москву. Обо мне – ни слова. Прознает князь или Шклядин – не сносить тебе головы. А когда вернешься – допрежь меня найди, покажешь ответ – и тогда можешь идти к Гавриле, наместнику. – Понял, понял, боярин. Все исполню в точности, не сумлевайся. Я отдал ему бумагу. Петр сунул ее в сапог, обулся. – Так я могу ехать? – Проваливай с глаз долой! Обрадованный Петр вскочил на лошадь, тронул поводья и долго еще оглядывался, одновременно не веря своему избавлению от смерти и опасаясь стрелы в спину. Все, ждать больше некого. Не будет наместник посылать второго гонца. Чтобы не вызвать подозрения у Шклядина, пришлось ехать в Охлопково. Не мог же я появиться в Коломне сразу после отъезда – наместник почувствует неладное. |