Онлайн книга «Сторожевой полк. Княжий суд»
– Боярин, здесь бумага есть, за иконами! – радостно завопил служивый. Все бросили заниматься обыском. Служивый торжествующе положил на стол перед наместником сложенный лист. – Посмотрим, что в бумаге схороненной, – стрельнул в меня глазами Шклядин. А во взгляде – плохо скрытая радость. Гаврила развернул бумагу и начал читать – громко, чтобы все слышали, но уже на второй фразе споткнулся. Спросил, недоумевая: – Это что же – посты христианские? – А что ты ожидал увидеть? – засмеялся я. – За иконами такому листу самое место. На градоначальника было жалко смотреть. – Терентий, глянь, там, за иконами – ничего боле нет? Служивый даже иконы снял. Пусто! Я подошел к стоявшему в углу мусорному ведру, откинул крышку и поставил его перед Шклядиным: – Гаврила, не это ли ты ищешь? Наместник заглянул в ведро, увидел окровавленные куски змеиных тел, побледнел и в ужасе отпрянул. Не в силах вымолвить ни слова, он хватал открытым ртом воздух, прижимая правую руку к груди. Любопытные служивые, подойдя к ведру и увидев его страшное содержимое, с отвращением отскочили. Я выпрямился и положил руку на рукоять сабли. – А теперь объяснись, боярин, по какому праву обыск в доме моем учинил? Я тебя с людьми твоими пригласил к себе в избу, принял подобающе, а ты бесчинства творишь?! Я боярин и князь, воевода городской, государем ставленный, а ты в моем доме меня оскорбил?! Я нарочно негодовал громко и отчетливо, чтобы и во дворе слышно было. Правота за мной. Проступок наместника – по «Правде» – серьезный. Я шагнул вперед, намеренно споткнулся о ногу одного из людей Гаврилы, с грохотом упал. Вскочил и громовым голосом обрушился на градоначальника: – Так ты еще своим людям и рукоприкладствовать позволяешь, негодяй? Я выхватил саблю и плашмя ударил ею опешившего наместника по рукам, лежащим на столе. Сильно ударил, не жалея. Гаврила взвыл от боли, я же резко повернулся и кольнул в бок концом сабли служивого, о которого споткнулся. Он заорал – не столько от боли, сколько от неожиданности – и нелепо завалился в сторону, сбив еще одного. Я набрал полную грудь воздуха, прыгнул к окну и выбил саблей стекло: – Дружина, тревога! Нападение на воеводу! Все ко мне! От удивления у наместника отпала челюсть, он перестал завывать и вытаращил глаза. В избу, грохоча коваными каблуками сапог, вбежали несколько ратников. Я указал на людей Шклядина: – Всех связать и в темницу. Кляпы в рот, чтобы сговориться не смогли. Это предатели и изменники. Дружинники шустро повязали людей наместника и остановились в нерешительности перед Шклядиным. – А с ним что делать? – Тоже в темницу. – Ты что себе позволяешь, князь? – возмутился Гаврила. – А, про звание княжеское вспомнил? Сейчас ты мне еще напомни, что боярин ты. За нападение на воеводу на службе и обвинение облыжное – повешу всех! Видно было, что наместник струхнул не на шутку. А что, с этого бешеного воеводы станется – в самом деле ведь повесить может! А как уж он перед государем потом оправдываться будет – дело десятое. Наместника связали, заткнули рот кляпом и повели в темницу. Шклядин брыкался и упирался, не хотел идти. Среди его людей не было никого похожего на того мужика с кожаным мешком, что принес в мою избу змей и которого я лицезрел в своем видении. Значит, надо срочно найти незнакомца. Скорее всего в управе сейчас сидит. У избы моей уже толпилось много дружинников. – Первый десяток – за мной бегом! Остальным – одеться по боевой тревоге! Я побежал к управе, благо она всего в квартале была. За мной, тяжело дыша, топали ногами ратники. Прохожие испуганно жались к стенам домов. Вот и управа. А с крыльца ее спускался к нам навстречу тот человек, фантом которого я наблюдал в своем видении и которого сейчас так жаждал найти. – Взять его, живым взять! – показал я рукой на служивого. Мужик метнулся в сторону и побежал. Дружинники мои хоть умом и не блистали, но в физической силе и ловкости им не откажешь. Они загнали мужика в угол. Он попробовал отбиться ножом, но куда одному против десятка! Бросили под ноги чурбак, повалили, связали, изрядно при этом помутузив. Был приказ взять живым, ну а уж если при этом – ну совершенно случайно – заденет кто, извиняйте, сам виноват. Зачем ножиком махать? Задержанного приволокли ко мне. – Кто таков? Почему убегал? Под глазом его наливался багровый фингал. – Мелентий, писарчук я, из управы. А побежал, потому как испужался. – Служивый стучал зубами от страха и затравленно озирался, видно, искал глазами наместника, но, так ничего и не поняв, втянул голову в плечи и притих. – Связать, кляп в рот и в темницу. И палача ко мне! Пленника уволокли. Ко мне подошли трое дружинников: – Прости, воевода, а ката в городе нету. – Как нет? Раз город есть, значит, и кат должен быть! Ищите умеючих в дознании! Воины лишь руками развели. Ладно, авось найдут палача. Не самому же этим заниматься. Кат нашелся быстро, вернее, подручный его, беженец из Нижнего. Мы с ним спустились в подвал, и я указал на писаря: – Так. Повелеваю допросить с пристрастием вот этого человека! – О чем спрашивать? Что нужно узнать? – засучивая рукава, спросил кат. – Кто ему дал задание меня убить? По чьему наущению змей мне в избу подбросил? Кат даже глазом не моргнул. – Князь, ты хочешь, чтобы он не умер? – Да, по возможности. Заплечных дел мастер принялся готовить свои жуткие инструменты, старательно раскладывая на убогом столе щипцы, молоток, железную проволоку. Я не любитель таких зрелищ и потому поспешил покинуть городское узилище, наказав кату: – Как заговорит, зови! Справишься с делом хорошо – будешь городским палачом, с жалованьем справным. Это я тебе обещаю. Кат улыбнулся довольно: – Князь-воевода, я сделаю все так, чтобы он рассказал, что знает. У избы меня уже ждали дружинники с оружием и в доспехах. – По пять человек – на выезды из города. Никого не выпускать, всех верховых задерживать, обозы не трогать. Остальным – быть в воинской избе, наготове. Где-то через час прибежал ратник: – Воевода, кат в подвал зовет. Узник заговорил. Только я собрался идти в подвал, как на возке подъехал митрополит Коломенский Вассиан. Он поздоровался, осенил меня крестом и с ходу: |