Книга Рандеву на границе дождя, страница 65 – Мария Воронова

– Что ж, это вполне реалистичный вариант, но поскольку мы оба его предвидим, значит, сможем избежать.

– Как? Допустим, вы будете себя сдерживать.

– Да, допустим.

– Тогда я начну метаться, что не даю вам того, что надо, и в итоге совру, что все, ура! Больше не боюсь.

– А я вам не поверю.

– Я буду очень убедительной. И снова мы попадаем в ту же точку. Будь вы примитивным бугаем, все это могло бы еще сойти нам с рук, но вы тонкий и умный человек, и заметите, что я мучаюсь, начнете страдать сами, и в итоге все кончится очень плохо. Тут компромисса не существует, чтобы половина страха – половина секса.

Макс нахмурился, а потом, не спрашивая ее, подозвал официанта и заказал еще кофе.

– Вроде все логично вы говорите, и не возразишь.

– Ну именно что! Это вроде как я в инвалидной коляске прикатила, а вы меня уговариваете стометровку бежать.

– Не стометровку. Марафон. У меня серьезные намерения. Видите ли, в юности я верил, что любовь преодолевает все на свете и меняет мир, потом понял, какая это чушь, а теперь чувствую, что не чушь. Я люблю вас и совсем не хочу, чтобы вы ломали себя мне в угоду. Просто пустите меня в свою жизнь, и может быть со временем, если мы будем честными друг с другом, и вы поверите мне настолько, что не позволите причинять себе боль. Вы же сами не влюблены в меня?

– Нет. Но если бы могла, то влюбилась бы только в вас, – буркнула Христина.

– Ну тогда почему бы вам просто не принять ухаживания настойчивого поклонника? Сходим в театр или еще куда-нибудь, куда хотите.

– Но границу дождя мы уже не пойдем искать.

Макс пожал плечами и вдруг задумчиво улыбнулся:

– Сейчас зима, Христина. Дождя нет. Но придет весна, и мы сможем увидеть границу дождя совершенно внезапно, когда меньше всего будем думать об этом.

Христина поднялась, чувствуя, что еще немного, и мирок, тщательно построенный ею и защищающий, как раковина улитку, разлетится вдребезги.

Еще удар, и Макс вышибет из-под нее костыли, и она поползет за ним, раня и царапая живот об острые камни дороги.

– Если вы меня любите и взаправду желаете мне добра, то больше не станете видеться со мной, – сказала она быстро и выскочила из кафе прежде, чем Макс успел ее остановить.

Неожиданно позвонил Виктор Викторович и сообщил, что Инга родила сына. Руслан поздравил счастливого отца и тут же получил предложение участвовать в церемонии выписки из роддома.

– Не знаю, захочет Гусечка крестить или нет, но вы, Руслан Романович, все равно будете крестный отец! – говорил Стрельников полным умиления голосом. – Приходите, полюбуйтесь на того, кто только благодаря вам увидел свет.

Сначала Руслан хотел отказаться, сославшись на плохое самочувствие, а потом решил: почему бы и нет? Будет приятно увидеть Ингу и ее малыша.

Чтобы исключить всякую двусмысленность, он попросил маму пойти вместе с ним, а Макс, сильно грустивший после развода, напросился сам.

Якобы сто лет не видел младенцев, от зрелища которых испытывает положительные эмоции.

– Ну-ну, – хмыкнула Анна Спиридоновна и заметила, что младенцы – это не только розовые щечки и умилительные ножки в перетяжках, но и «много кое-чего еще», о чем мужчине лучше заранее не знать.

Руслан добросовестно разрабатывал ногу, поэтому быстро перешел с ходунков на костыли, а с костылей на тросточку, но все еще хромал и опасался, что так останется навсегда.

Накануне стоял страшный холод, и Руслан даже стал волноваться за малыша, но утром пошел снег, и сразу потеплело. Большие снежинки кружились в безветрии и тихо и медленно опускались на крыши, ветви деревьев и чугунные прутья оград, образуя высокие белые подушки, как на рождественских открытках. Руслан обрадовался, что Ингиному сыну предстоит увидеть такой красивый и светлый мир.

Тротуары тоже заснежило, Руслан боялся не увидеть под снегом льда, поскользнуться и упасть, поэтому с удовольствием оперся на сильную руку брата.

Анна Спиридоновна несла корзину цветов, чудовищно безвкусную на взгляд Руслана, но мама сказала, это то, что надо, и он вспомнил, что Инга вроде бы любила подобное нагромождение лепесточков и рюшечек.

В маленьком садике перед роддомом уже томился Виктор Викторович, в своей кожаной куртке напоминавший со спины картину Малевича «Черный квадрат». За руку он держал Гришу, старшего сына.

Окликнув его, Руслан представил своих спутников, и Стрельников, мимоходом поздравив Анну Спиридоновну с тем, что у нее такой героический сын, стал обстоятельно жаловаться на карантин по гриппу, из-за которого не мог повидать жену и присутствовать на родах, хотя умеет принять ребенка получше иного акушера, и Руслан понял: местным докторам несказанно повезло, что Инга рожала в период эпидемии.

Мама заговорила с Гришей в простой манере, как она умела общаться с детьми.

Мужчины постояли молча, Руслан протянул ладонь и смотрел, как оседают и тают на ней снежинки, а Виктор Викторович едва не подпрыгивал от нетерпения, так что пакеты, которые он держал для передачи акушерке, красноречиво звенели.

Наконец появилась молодая мать, осунувшаяся, но с лучащимися от счастья глазами, а акушерка вынесла сверток с малышом. Стрельников, стремительно поцеловав жену, взял сына на руки и осторожно заглянул под кружевной уголок.

Руслан с матерью постояли в отдалении, чтобы семья без посторонних пережила эту первую минуту встречи, но Инга замахала рукой, и они подошли.

Анна Спиридоновна сделала знак Максу, и он поднял Гришу на руки, чтобы тот получше мог рассмотреть маленького брата.

– Пойдемте скорее, вон холод какой, – сказала Анна Спиридоновна и вдруг коротко обняла Ингу. – будь счастлива, моя дорогая!

Двинулись к машине. Теперь Макс страховал Виктора Викторовича, несшего малыша, а Руслан осторожно плелся позади всех, опираясь на палку. Неожиданно к нему подошел Гриша и, посмотрев в глаза так пронзительно серьезно, как умеют только дети, молча взял за руку.

Стрельников усадил жену с малышом на заднее сиденье, а сам стоял возле открытой дверцы, ждал, пока Руслан с Гришей доберутся до машины.

– Придется сына Русланом назвать, в честь спасителя, – сказал он весело, а Руслан поежился и поймал растерянный взгляд Инги.

– Ни в коем случае! Терпеть не могу собственное имя. Пусть будет Виктор Викторович очередной.

– Но…

– Я здесь крестный и я решаю, как назвать ребенка! Виктор Викторович – и точка.

– Слушаюсь! – Стрельников усмехнулся и, сердечно простившись, сел за руль.

Стрельниковы уехали, пора было двигаться в обратный путь. Небо затянуло белой мглой, и снегопад усилился, будто город накрыло дырявой пуховой подушкой. Люди стали быстро обзаводиться белыми шапками и воротниками, и Руслан чувствовал, что на его ресницах тоже осели снежинки и не тают.