Онлайн книга «Падший»
Одиночество, чтоб его. Это все одиночество. Вскоре я свернул с бульвара на боковую улочку, где не резало глаза резкое мерцание электрических ламп и не раздражала доносившаяся из громкоговорителей музыка. До этого меня так и подмывало забраться на столб, сорвать динамик и расколотить его о голову первого встречного. В темном переулке непонятная злость на все и всех отпустила, захотелось сесть на ступени невысокого крылечка, пить прямо из горлышка крепленое вино и ни о чем не думать. Тоже непонятно — раньше я тяги к алкоголю за собой не замечал, хотя портвейн и любил. Портвейн нравился мне своим сложным букетом и ягодной сладостью. Не портили впечатление от вина даже воспоминания об инспекторе Уайте, который был большим любителем этого напитка. Меня вообще мало трогали воспоминания о мертвых. Ворота, ведущие во двор дома, где остановился Альберт Брандт, были уже заперты. Выглянувший на стук сторож поглядел на меня с неприкрытым неодобрением, но постояльца вызвать не отказался. Кутавшийся в домашний халат поэт рассеянно похлопал его по плечу, сунул монету в полфранка и распахнул дверь. — Заходи, Лео. — А Елизавета-Мария? — Устала с дороги. Спит. По скрипучей лестнице мы поднялись на третий этаж, там Альберт провел меня мимо закрытой двери спальни на просторный балкон. Озера в сгустившихся сумерках видно не было, только слышался легкий плеск волн. Я опустился в одно из плетеных кресел, Альберт сходил за бокалами и присоединился ко мне. — Лимонад сделать? — предложил он. — Не стоит. — Я взял стакан, наполнил его портвейном и отпил маленький глоток. На языке словно расцвел сладкий цветок. — А где твоя подружка? — Уехала домой. — Бросила тебя? — Так получилось, — пожал я плечами и сообщил вставшему у ограждения поэту: — У меня поезд в пять утра. — Уезжаешь? — Да, в Новый Вавилон. — Вернешься? — Не думаю. Альберт уселся в кресло и отпил портвейна. — Ну, хоть попрощаться зашел. — Он махнул рукой. — Впрочем, ерунда. Земной шарик становится очень маленьким, знаешь ли. Расстояния съеживаются как шагреневая кожа. Паровозы, дирижабли, пароходы. А Тесла? Не удивлюсь, если вскоре достаточно будет просто сунуть два пальца в электрическую розетку, чтобы очутиться на другом конце света! — Скорее уж таким образом на том свете окажешься. — Это сейчас. Но все течет, все меняется. — Все меняется, да, — кивнул я и сделал очередной маленький глоток крепленого вина. — Знаешь, — вздохнул Альберт, — я ведь действительно люблю ее. Я кивнул. — Нисколько не сомневаюсь. Она красивая. — И нуждается во мне. — Как скажешь. — Извини, — попросил вдруг поэт прощения непонятно за что. Я развернулся к нему, ожидая продолжения. — По-дурацки все получилось. Хотел придать тебе решительности, а в итоге и сам запутался, и тебе лучше не сделал. Я кивнул. И в самом деле, не расскажи тогда Альберт газетчику о моих чувствах к дочери главного инспектора, я бы никогда не связался с суккубом и все сложилось бы совершенно иначе. Но не уверен, что стоило об этом жалеть. — Все хорошо, что хорошо кончается, — утешил я приятеля. — И не говори, — согласился поэт с этой сентенцией, разливая по бокалам вино. Мы еще какое-то время просидели на балконе, а когда к концу подошла вторая бутылка, я посмотрел на часы и поднялся на ноги. Сразу закружилась голова, но опьянение лишь придало решимости отправиться на вокзал прямо сейчас. — Пора, — протянул я руку Альберту, — поезд отходит в пять утра. — Брось! — фыркнул поэт. — Ложись в гостевой комнате. — А поезд? — Извозчик на четыре утра устроит? Попрошу сторожа, он все организует. Я подумал и согласился. Оборотень ты или нет, когда речь заходит о похмелье, это не имеет никакого значения. Если не посплю хоть пару часов, всю поездку промучаюсь с головной болью. Да и опьянел с непривычки как-то слишком уж сильно. Уж лучше б на лимонад согласился… Альберт показал мне гостевую комнату, я поблагодарил его, разулся, снял пиджак и улегся на диван. Раздеваться не стал. Просто не видел смысла. Голова приятно кружилась, глаза понемногу слипались, и вскоре я сам не заметил, как провалился в беспокойный сон. Но перед тем достал из кармана маузер и сунул его под подушку. Так, на всякий случай. Проснулся, когда шею стиснули сильные пальцы. Перехватило дыхание, сердце с перепуга чуть не выскочило из груди, но рефлексы не подвели: рука доведенным до автоматизма движением нырнула под подушку, пальцы сжались… и ухватили пустоту. Пистолета на месте не оказалось. — Успокойся! — послышался знакомый голос, и по спине побежали мурашки. Елизавета-Мария ослабила хватку, потрепала меня по щеке и отошла к открытому окну. В лунном свете проявился стройный женский силуэт. — Пистолет на столе, — сообщила суккуб и с ногами забралась на подоконник. — Просто не хотела, чтобы ты пальбой перебудил всю округу, — пояснила она, не став оправлять соскользнувшую с бедра полу пеньюара. — Что ты хочешь? — хрипло выдохнул я. На стол даже не взглянул, вместо этого нашарил в кармане брюк рукоять складного ножа. Я не знал, сохранила или нет неуязвимость к меди и свинцу лишенная сверхъестественных способностей Елизавета-Мария, но титановый клинок проймет кого угодно. Наука сильнее магии. — Чего я хочу, Лео? — задумчиво произнесла суккуб. Луна освещала ее со спины, лица было не разобрать. — Если ты думаешь, что я хочу твоей смерти, ты ошибаешься. — Боишься после этого сама отдать концы? — предположил я. — Вовсе нет, — хрипло рассмеялась суккуб. — Для меня смерть — всего лишь второе рождение. Нет, Лео. Ты выжег из меня все чувства и желания. Выжег вместе с моей силой. Я могу оторвать тебе голову прямо сейчас, могу, но не хочу. Я хочу, чтобы ты вернул все обратно. Хочу стать прежней. — Это невозможно! — Нет ничего невозможного в этом мире! — резко ответила Елизавета-Мария. Несмотря на расслабленную позу, показалась, будто она сейчас накинется на меня и попытается удавить. — Только не в нашем случае. — Ты выжег мою сущность. Я даже не помню толком, каково это — ненавидеть кого-то всем сердцем, желать смерти и добиваться своего. Я хочу это вернуть. Ты отрезал меня от преисподней, восстанови эту связь. Просто представь ее в своей голове! Сделай это! — Черта с два! Никогда, даже если бы и мог! |