Онлайн книга «Большая книга ужасов – 65»
|
Я запустила пальцы в волосы, растрепала их, надеясь, что к мозгам прильет кровь и они начнут работать. Еще у меня были две надписи. «Привет» на гречке и «Не уезжай» на окне. С приветом все понятно – контакт с инопланетными цивилизациями. Со вторым посланием вроде как тоже. Юлечка скучает в одиночестве, никто ее в компанию не берет, вот и хочет оставить меня. Тогда понятно, почему все вокруг болеют. Баба Шура – советовала, как от Юлечки избавиться. Моя бабушка – возила меня по церквям и знахаркам. Вичка… А ее почему потолок встретил? Она же не хотела, чтобы я уезжала. Шульпяков… Странно, я думала, что на эту велосипедную троицу обрушится кара небесная за то, что они утопили камень. Что поспускает шины, что икота безудержная откроется, что начнут гореть пятки. Да все что угодно. А у них только один велосипед утонул. И то, наверное, уже достали, починили, опять Шульпяков на нем жару дает. И совсем я не понимала, что произошло в доме днем. Зачем Юлечке понадобилось, чтобы Мелкий Миша меня находил? Я же сама чудом увернулась от рухнувших досок. И то потому, что рванула спасать Жука. А так бы красавец фельдшер еще и меня бы лечил. Я бы, может быть, в больницу к нему попала. Каждый день он заходил бы с обходом, улыбался бы мне. Так, глядишь, и август бы незаметно прошел. В душе шевельнулась догадка. Она заставила меня встать и зашагать взад-вперед. Август, август, надо пережить август. Мне уже хотелось уехать отсюда и забыть эту Юлечку как кошмарный сон. Вот бы поскорее появилась мама, она умеет решать любые задачки. Я еще немного побегала туда-сюда. Стало теплее. Тогда я начала вспоминать, что же такое слушала Юлечка. Виолончель… Что-то там еще было. Явно не русское. Хотя под какую-нибудь «Прыгай вниз» Флер в самый раз падать в омут. И музыка там должна быть… Как Doors, как Alis In Chains… Подумала – и сама удивилась. Потому что эту самую песню я никогда не слышала. И название такое в первый раз… Тревога торкнула под ребра, мурашки заскреблись под лопатками. Я бродила под знакомыми ивами затона. Где-то здесь должны были остаться камни… Камней в сумерках я не нашла. Зато хорошо разглядела сидящую на земле темную фигуру. Подходить не стала. Села неподалеку, обхватила колени. Пальцы дрожали. Я с трудом влезла в карман. Достала крестик. За целый день про него не вспомнила. А теперь вот – в самый раз. Почти как у Тарантино: Юлечка на меня, а я ей крест в лоб. Хотя крест – это рано. Про деда она мне рассказала, теперь пускай рассказывает про себя. А если что… Я удобней намотала желтую тесемку на ладонь. Подышала на тонкий крестик. Желудок стрельнуло болью. Ничего, потом поедим. Как все выясним, так сразу и поедим. Юлечка чуть качала головой – что-то неспешное слушала, судя по ритму. За капюшоном ее было не видно. Она медленно подняла руку, вынула один наушник, протянула в мою сторону. Жуком зажужжала еле слышная композиция. Я подошла. Протянула руку. Музыка стала слышнее. Не виолончель. Рояль. Пронзительно так. – Я почему-то так и подумал, что ты будешь здесь, – как всегда не вовремя появился Шульпяков. Я чуть не подпрыгнула от испуга. Руку с крестом выставила вперед. Шульпяков. С самокатом. Вещь! Велик свой, значит, утопил с концами. – И чего? – Я сунула крест в карман. Против Шульпяка только дрын помогает. Или кочерга. Я встала так, чтобы в случае чего убежать. Шульпяков с очередным драндулетом вряд ли меня догонит. Только если не начнет метать свою технику. – Вот, пришел. И руками развел. Я прыснула. Мы помолчали. Шульпяков вдруг уронил самокат и потянул что-то из-за пазухи. Я отступила. Все-таки пацаны непредсказуемы. – Тут бутерброды. Может, поешь? Спорить не стала. От вида пакета, от запаха меня еще больше затрясло. – А молока нет? Бутерброды были с ветчиной. Я чуть не подавилась от первого же большого куска – хотела, чтобы поскорее уже внутри оказался. – Я сейчас! Шульпяков подхватил самокат, но сам же и остановился. Я улыбнулась, не переставая жевать: – Что там происходит? – Тебя ищут. – И как, нашли? – Пока нет. – Ну, раз пока не нашли… Может, позже повезет? Бутерброды очень быстро кончились. Неожиданно. И сразу захотелось молока. Может, зря не пошел? – Жуковы собираются всю ночь у твоего дома дежурить. – А потом? – Поймают, к себе потащат. Мишка ногу сломал и сотряс заработал. Его тошнит постоянно. – Нечего было прыгать. Сам виноват. Я отдала пакет. А то он пах очень сильно. Хотелось и его съесть. – Они думают, что виновата ты. Мишка орал, что от одного твоего взгляда доски посыпались. Что на него падало, а на тебя нет. Шульпяков неуверенно дернул плечом. Громыхнул железом самоката. Что на это ответить? Нечего. Трое нас там было. Но Юлечка промолчит, Мишка соврет, а мне никто не поверит. – Чего делать будешь? – Уеду. Чего тут делать-то теперь? Мать дождусь и… Раз никто не верит, что это не я, а дурацкая Юлечка. Опять заскрипело – Шульпяков стал водить самокатом перед собой, засопел. Прямо Железный Дровосек, а не пацан. Все-таки он меня своим драндулетом прибьет. – Я верю, – вдруг выдал он. – Не надо уезжать. Я как-то раньше… а теперь… Короче, я докажу всем, что ты ни при чем. Самокат грохнул, вывернувшись из его рук. – Мне надо домой, – сказала я. – Там Жуки… – завел свою шарманку Шульпяков. – А на задах какие-то, с того края, у поля. Я их не знаю. – Спусти Шарика. Он их разгонит. – Он меня загрызет. Я не ответила. Стащила с себя футболку. Сунула Шульпякову. Он повертел ее в руках. Медленно соображает. Очень медленно. Скомкал, развернул и наконец ожил. Свою рубашку отдал мне, поднял самокат: – Пошли. Он топал впереди. Не оглядывался. Смотрел только под ноги. Вместе мы перешли мост. На пригорке я взяла Шульпякова за руку. А он меня вдруг обнял. Я сначала хотела отстраниться, но потом поняла, что лучше нам идти вместе. Как будто один человек. – Кто это? – крикнули из темноты. – Я, – отозвался Шульпяков. – За рекой ее нет. А что у Жуков? – Санек прибегал. Говорит, тихо. – Проведаю их. Только отойдя на несколько шагов, я заметила, что вишу на руке у Шульпякова. Ладонь у него была влажная. Сам он дышал тяжело. Самокат в руке погромыхивал. Заброшенный дом заметно просел. Крыша съехала на бок, стены сложились. Я отступила к крапиве. Шульпяков тоже остановился. Пока мы шли, он мою футболку чуть ли не в узел завязал. |