Онлайн книга «По ту сторону рифта»
|
– Ничего себе. – Неожиданно бредни Фицджеральд превращаются в нечто откровенно прозаичное. – Но если он прав… – Все сошлись на том, что это не так, – поспешно вставляет Рассел. – Но если. Если модель точна, то как отличить реальную жизнь от загробной? Какой тогда в этом смысл, иначе говоря? – По идее, смысл в том, чтобы избежать гибели. Что же до различий… – Рассел качает головой. – Собственно, я так и не дочитал его книгу. Как вы уже поняли, теология не настолько меня интересует. Томас также качает головой: – Что-то не могу поверить во все это. – А мало кто смог, – говорит Рассел. Потом, словно оправдываясь, прибавляет: – Хотя, если мне не изменяет память, теоретические выкладки у Типлера были довольно основательные. – Не сомневаюсь. Что с ним стало потом? Рассел пожимает плечами. – А что обычно происходит с теми, кому хватает глупости предложить людям новый взгляд на мир? На него все накинулись, как акулы на добычу, и разорвали на куски. Где он теперь, не знаю. В чем подвох? Ни в чем. Во всем. Ни с того ни с сего проснувшись, Майлз Томас озирает свою квартиру-студию, погруженную во тьму, и пытается уверить себя, что ничего не изменилось. А ничего и не изменялось. С улицы доносится тот же, что и всегда, шум ночного движения. По стене и потолку расползаются серые параллелограммы, оконный переплет отбрасывает бледную тень в свете далекого фонаря. Левая половина кровати по-прежнему пустует, уход Натали остался в таком далеком прошлом, что Томасу уже и не нужно напоминать себе о нем. Он бросает взгляд на электронные часы у изголовья: 02:35. Что-то стало иначе. Ничего не изменилось. Хотя одно отличие имеется. На тумбочке лежи опус Типлера, в полиэтиленовой защитной обложке отражается красный огонек часов. «Физика бессмертия: современная космология, Бог и воскресение мертвых». В темноте букв не различить, но такое название не забудешь. Днем доктор заскочил в библиотеку и взял там книгу, раскрыл наугад …лемму 1 и тот факт, что
 …и швырнул в портфель, потому что ему сразу стало противно и не по себе. Он не знает даже, зачем вообще потратил время, чтобы раздобыть эту ересь. У Жасмин Фицджеральд бредовое расстройство, только и всего. По причинам, в которые Майлз Томас вдаваться не обязан, она устроила своему мужу вивисекцию на кухонном полу. А теперь выдумывает, как бы себя оправдать, исправить непоправимое, и тот факт, что она прикрывает свои бредни космологической тарабарщиной, не делает их более заслуживающими доверия. На что он рассчитывал – за ночь стать спецом по квантовой механике? Да светит ли ему хотя бы малая доля тех знаний, которые нужны, чтобы заметить прорехи в ее старательно сконструированных фантазиях? Зачем вообще утруждать себя? Но он так и поступил. И сейчас «Современная космология, Бог и воскресение мертвых», черт бы ее побрал, смутно рисуется перед ним в половине третьего утра, и что-то явно изменилось, он почти уверен в этом, но никак не может понять, что же именно. Просто чувствует себя как-то иначе. Чувствует… Бодрость. Вот что ты чувствуешь. И не смог бы уже заснуть, даже если бы от этого зависела твоя жизнь. Вздохнув, Майлз Томас включает лампу для чтения. Щурится, пока зрачки не приспосабливаются к свету, протягивает руку и берет постылую книгу. Поразительно, но кое-что в ней почти понятно. – Ее здесь нет, – сообщает ему санитар. – Вчера пришлось перевести в соседнее заведение. То есть в больницу. – Почему? Что стряслось? – Понятия не имею. Посинела, судороги начались… вообще-то мы думали, ей каюк. Но когда прибежал врач, с ней уже все было в норме. – Ерунда какая-то. – Уж мне ли не знать. С этой психованной су… с ней сплошная ерунда. Санитар с хмурым видом удаляется по коридору. Жасмин Фицджеральд лежит, укутанная в простыни, как в смирительную рубашку, и не мигая смотрит в потолок. Рядом сидит медбрат, его лицо выражает скуку и любопытство в равных пропорциях. – Как она? – спрашивает Томас. – Даже и не знаю, – отвечает парень. – Сейчас вроде нормально. – Ничего нормального тут не вижу. У нее же практически кататония. – А вот и нет. Правда, Жас? – Приносим извинения, – весело щебечет Фицджеральд. – Вызываемый абонент временно недоступен. Пожалуйста, оставьте сообщение, мы вам перезвоним. – Затем: – Привет, Майлз. Рада вас видеть. Ее взгляд при этом не отрывается от звукоизолирующей плитки на потолке. – Советую разок-другой моргнуть на днях, – произносит Томас. – А то глазные яблоки пересохнут. – Не беда, это легко исправляется вдумчивой редактурой, – отзывается она. Доктор искоса смотрит на медбрата. – Не могли бы вы нас оставить на несколько минут? – Без проблем. Если понадоблюсь, я в столовой. Томас ждет, пока не захлопнется дверь. – Итак, Жас. Какова же масса бозона Хиггса? Она моргает. Улыбается. Поворачивает к нему голову. – Двести двадцать восемь ГэВ, – говорит она. – Так вот оно что. Значит, кто-то все-таки сподобился прочесть план моей диссертации. – И не только его. Это ведь один из поддающихся проверке прогнозов Типлера, не так ли? Ее улыбка становится шире. – Ключевой, собственно. Все остальное более-менее самоочевидно. – И вы провели проверку. – Угу. В ЦЕРНе. Ну и как вам его книга? – Я прочитал лишь отдельные части, – признаёт Томас. – Тяжеловато дается. – Извиняюсь. Моя вина. – То есть как это? – Я подумала, вам не помешает помощь, и слегка вас прокачала. Повысила скорость усвоения данных. Недожала, видимо. По спине доктора пробегает непонятная дрожь, которую он игнорирует. – Я не… – Томас потирает подбородок: утром он забыл побриться. – …Не вполне понимаю, что вы имеете в виду. – Да все вы понимаете. Не верите просто. – Фицджеральд высвобождается из простыней и откидывается на подушку. – Тут разница чисто семантическая, Майлз. Вы такое назвали бы бредом. Мы, физики, – гипотезой. |