Книга Костяной браслет, страница 9 – Кевин Кроссли-Холланд

Там, рядом с останками корабля, покрытыми зелено-черным илом, стоял дряхлый старик. Он наблюдал за тем, как Сольвейг загоняет лодку на галечный берег.

Девушка ступила из лодки, пошатнулась и упала на четвереньки.

Старик держался в стороне. Его седые кустистые брови двигались словно бы сами по себе.

Сольвейг медленно выпрямилась и посмотрела на него.

— Ты дура! — злобно сказал тот.

— Я не хотела. — Сольвейг била дрожь.

— Это же безумие! В такой ветхой дырявой лодчонке.

Кожа Сольвейг посинела, а зубы отбивали дробь.

— Я уснула.

Старик сплюнул в гравий:

— Кто ты вообще такая?

Сольвейг не ответила.

— Назови свое имя.

— Я… я… оно осталось в прошлом.

— Ты откуда?

— День пути. Я плыла вчера весь день и всю ночь.

— Так долго? — вскричал старик. — Ты продержалась в этой лодке столько времени? — Он злобно зыркнул на Сольвейг: — Ты хоть человек?

— Да, конечно.

Дед указал большим пальцем себе за плечо:

— Пошли со мной.

— Мне не нужна помощь.

— А я говорю, пошли. Ты продрогла до костей.

Сольвейг едва доплелась на трясущихся ногах до хижины, куда ее повел грозный старик. Это и впрямь была хижина, совсем непохожая на просторный хутор, где она жила раньше. У огня сидела старуха.

— Бера! — рявкнул дед. — Ты только посмотри на это!

Беру не пришлось упрашивать дважды. Она положила руку на плечо Сольвейг, усадила ее на свое место и завернула в шарф крупной вязки.

Сольвейг тряслась как в лихорадке и не могла унять дрожь. Впервые ее глаза наполнились слезами.

— Ее принесло течением, — объяснял старик жене. — В дырявом старом ялике. Я увидел ее сразу после восхода солнца.

Бера поставила в трясущиеся руки Сольвейг полную миску теплой похлебки из репы.

— Из Левангера? — прокаркал дед. — Ты оттуда?

Сольвейг резко покачала головой.

— Я уж подумал, что все, пропала ты с концами. Да, так и подумал.

— Еще супа? — спросила Бера, понимающе улыбаясь Сольвейг.

Девушка все еще дрожала так, что ей непросто было держать в руках миску, не проливая.

— Нет, правда. Не из Асгарда же она спустилась, — продолжал старик. — Боги вечно жалуются, что в Мидгарде плохая еда. Вечно хотят чего-нибудь получше.

— Олейф, ну ты и скажешь! — усмехнулась его жена.

— Он прав, — заметила Сольвейг. — Рыжий Тор забивал и жарил только собственных коз. Ой! — Она расправила плечи и посмотрела на престарелую пару. — Простите, что я не говорила ни слова. Мне было так холодно.

— Я понимаю, — мягко ответствовала Бера.

— Не из Асгарда, — повторил ее супруг. — И не призрак. Она не похожа на призрак.

Старушка ущипнула щеку Сольвейг:

— Разумеется, нет. Она такая румяная и хорошенькая.

— Но под этой крышей ей не рады, — сказал Олейф. — Отказывается называть свое имя. Отказывается рассказать, откуда пришла. Может, сбежала откуда.

— Ну, Олейф, давай садись в свое кресло.

— Сбежала, да? — обратился старик к Сольвейг.

Та глубоко вздохнула и закрыла глаза:

— Я иду вслед за отцом.

Брови Олейфа задвигались.

— На рынок? — спросила Бера.

Сольвейг покачала головой.

— Тогда продолжай! — приказал Олейф.

— В Миклагард.

— Куда-куда?

— В Миклагард. Великий город. Сияющий город.

Олейф сплюнул в огонь, и тот зашипел в ответ.

— До него тысяча миль, — объяснила девушка.

— Ерунда! — заявил старик.

— Правда! Миклагард лежит за страной Гардарики. Южнее.

— Верно, — язвительно заметил Олейф. — До него тысяча миль, а ты заснула, не добравшись до Трондхейма.

— Звучит как старинная история, — проговорила Бера.

— История с плохим концом, — добавил ее супруг. — Ты никуда не пойдешь, девочка моя. Ты поплывешь обратно домой.

— Нет! Не поплыву! — яростно ответила Сольвейг и, резко вскочив, шагнула к открытой двери.

Брови старика поползли вверх.

Бера встала между мужем и Сольвейг и похлопала по воздуху:

— Не так быстро, Олейф. Мы не слышали ее истории. Мы даже не знаем, как ее зовут.

Олейф фыркнул:

— Ну тогда я пойду позову Петера.

— Кого? — спросила Сольвейг.

— Петера. Молодого священника. Он подскажет, как лучше поступить.

— Нет, — запротестовала Сольвейг.

Бера прошаркала к двери и взяла Сольвейг за руку. Старушка всмотрелась ей в лицо своим туманным понимающим взглядом.

— Мы видели кое-что и похуже, — промолвила она. — Много хуже. На прошлой неделе море принесло маленькую девочку… она вся раздулась от воды. Да, мы жили так долго, что видели почти все. Присядь. Ты еще такая продрогшая и мокрая. Так как же тебя зовут?

Из-за их спин раздался храп.

Старый Олейф заснул.

В тот же миг Бера взяла Сольвейг за руку и повела ее из хижины.

— Сначала ты, а потом он, — тихо проговорила она. — Вечно с ним так.

Сольвейг уставилась на нее во все глаза.

«Я могу тебе доверять, — думала она. — Кажется, могу».

— Ну же, — улыбаясь, проговорила Бера. — Иди, пока можно. Он не так бессердечен, как притворяется.

И она вывела Сольвейг наружу.

— Я сильная, как солнце, — сказала она старушке.

Бера покачала головой:

— Не говори загадками, девочка.

— Я дочь Хальфдана.

— Хальфдана, — ободряюще подхватила старая женщина. — Что это за Хальфдан?

И тогда Сольвейг рассказала ей о своем отце, и о Харальде Сигурдссоне и о Стикластадире, об Асте, Кальфе и Блуббе… обо всем, почти обо всем.

— Может, боги хранят тебя, — сказала та. — Может, это они наполнили ветром твои паруса.

— У меня нет парусов, — ответила Сольвейг. — Только жалкая тряпка.

Бера махнула морщинистой рукой:

— Но именно с ее помощью ты добралась сюда. И может статься, я тоже буду тебе полезна.

— А куда вы идете?

— На рынок.