Книга Долгий уик-энд, страница 54 – Вероника Генри

– Я знаю, что Лука проектом загорелся. – Тревор поднял солнцезащитные очки и впился в Клэр взглядом, сообщающим: с эмоциями покончено, пора переходить к делу. – Ты сомневаешься. – Он предостерегающе поднял руку, не дав ей возразить. – И правильно, нельзя сломя голову бросаться в авантюры. Женщине свойственно колебаться, взвешивать. Вы только что обручились. Ты наверняка обдумываешь будущее. Как в него впишется наше предложение. Справишься ли ты, ведь у тебя появится семья, дети.

– Да уж, – кивнула Клэр. – Подумать есть о чем.

Сердце гулко ухало. Тревор затронул слишком личную тему. Однако какая проницательность! Почуял ее сомнения.

– Я вот к чему клоню, – продолжил Тревор. – Я готов на все, лишь бы тебя переубедить. Если тебя что-то не устраивает или ты желаешь выдвинуть свои условия, пожалуйста, не молчи. Я не хочу провалить этот проект. Хочу, чтобы он был тебе в радость. Только так он будет в радость и Монике.

Клэр кивнула. Она не могла раскрыть истинную причину своего сопротивления, поэтому промолчала. Зато ей неожиданно захотелось согласиться на участие в проекте. История Парфиттов тронула ее необычайно. Конечно, Тревор мастерски умеет манипулировать людьми, потому-то и достиг такого успеха в жизни, но про сына он рассказал правду.

Теперь Клэр увидела Монику совсем в другом свете: под косметикой, дизайнерской одеждой и сверкающими драгоценностями скрывается женщина – мать, испытывающая постоянную боль.

– Сперва мне нужно кое-что уладить, – наконец произнесла Клэр.

– Все в твоих руках, – улыбнулся Тревор. – И помни, этого разговора не было. Моника не любит рассказывать о Джейми.

Тревор надвинул очки назад на глаза – из-за поворота вышли Лука с Моникой. Они увлеченно беседовали, Лука размахивал руками, Моника кивала.

Клэр не стала их дожидаться. Да, Тревор поведал, что именно стоит на кону. Однако ей не хотелось участвовать в тайном заговоре, пока она не определится с собственным будущим. Единственный человек, который может ей в этом помочь, – она сама.

– Пойду поплаваю, – объявила Клэр.

Ответа ей не требовалось. Она побежала к берегу, влетела в море. От холода перехватило дыхание, но Клэр не остановилась. Кинулась дальше, вошла в воду по пояс и поднырнула под волны. Вниз, в бодрящую прохладу, туда, где исчезают звуки. Она пробыла под водой долго, пока легкие не запросили пощады. Эх, если б можно было уплыть в безмолвную зеленую глубину океана, где никто и ничто ее не отыщет…

Лора и Тони устроились обедать на террасе перед домом. От припекающих лучей солнца их защищал индийский зонт.

Тони принес домашний суп из кресс-салата, сдобренный завитком густых сливок и россыпью шнитт-лука, что рос в горшочках под окнами. К супу прилагались пышная буханка цельнозернового хлеба и сыр бри с молочной фермы в Шарпхеме – отлично созревший и тягучий.

Несколько минут художник и ученица молча ели. Легкий ветерок с моря нес с собой острый запах озона, от которого у Лоры разыгрался аппетит. Она так нервничала, что о еде, казалось, и думать не сможет, – но с удивлением почувствовала голод. Над головами кружили, перекрикиваясь, чайки.

– Жуткие разбойники эти птицы, – сказал Тони. – Воруют еду со стола. Ни на миг отвернуться нельзя.

– Они – часть морского пейзажа. Моря без чаек не бывает. Так уж сложилось.

– Это точно. – Он улыбнулся, отрезал пару кусков хлеба и передал один Лоре на конце ножа.

– Давно вы здесь живете? – Она занялась маслом.

– Пятнадцать лет. Мы решили бросить мышиную возню и погоню за успехом – да зажить простой жизнью. И ни разу об этом не пожалели. У нас, конечно, нет шикарной машины, мы не селимся на отдыхе в дорогих отелях, зато теперь я сплю ночами. Я плохо переношу стресс.

«О боже, – подумала Лора. – Вряд ли тебе удастся сегодня уснуть, после того, что я тебе расскажу».

Она пригубила наливки из бузины. Пора начинать откровенный разговор. Если вернется Венди, будет поздно.

– Вы ведь когда-то преподавали в школе святого Бенедикта?

Прозвучало это скорее утверждением, а не вопросом.

Или даже не утверждением – обвинением.

На лице Тони на миг отразилась смешанные чувства – страх, удивление и вина, – но он с завидной скоростью взял себя в руки.

– Святого Бенедикта? – Художник нахмурился и помотал головой.

– Школа для девочек. В Рединге. Я наводила справки, – не сдалась Лора. – Вы работали учителем рисования.

– А! – В его глазах мелькнул проблеск, который, видимо, означал прозрение. Хочет одурачить Лору? – Точно, работал. Пару семестров. Очень-очень давно. – Он тяжело оперся на стол, точно желая подчеркнуть свою старость. – Если хотите, есть еще мусс из крыжовника… – Тони осекся, встретившись с гостьей взглядом. – Что-то случилось?

– Да, – ответила она, глядя в стол.

– Что? – Он опустился назад на стул.

Он понял, решила Лора. Понял.

Она нагнулась, достала из сумки фотографию портрета Марины, положила перед Тони.

– Вы нарисовали это именно тогда?

Художник смотрел на репродукцию целую вечность. Лицо его не выражало ничего, лишь между бровей появилась небольшая складка. После долгого молчания он заговорил.

– Видите ли, подпись и правда похожа на мою. Но за всю свою жизнь я нарисовал сотни подобных портретов. И понятия не имею, кто здесь изображен. Никаких ассоциаций, увы. Память стала совсем дырявой. – Он с улыбкой вернул рисунок. Что это – у него дрожат руки? Или просто ветер пробежался по бумаге? – В любом случае, известен я мало, и данное произведение – даже если его написал именно я – ничего не стоит. Хотя мне льстит, что вы сочли его ценным.

Тони рассмеялся, но Лору его смех не обманул.

– Я принесла портрет не потому, что считаю его ценным. И кто на нем изображен, я знаю. Моя мама. В школьные годы. Он написан незадолго до моего рождения.

Никакой реакции.

– Вот как? – переспросил Тони, и в его голосе прорезалась враждебная нотка.

– Да. – Лора подалась вперед. – Я принесла портрет, потому что предполагаю: вы – мой отец.

Он воззрился на нее в полном изумлении с почти комическим ужасом на лице. Затем издал какой-то несвязный звук – то ли смешок, то ли кашель.

– О господи. Деточка моя дорогая… – Художник откинулся назад и провел рукой по остаткам волос. – Да как же я могу быть вашим отцом? Когда я преподавал в школе Святого Бенедикта, мы с Венди были уже женаты. По возрасту я скорее гожусь в отцы… вашей матери. Ну, почти гожусь. С чего вы взяли?..

– Мама хранила вот это! – Лора схватила портрет Марины и помахала им перед носом художника. – Вместе со всякими важными бумагами. И даты сходятся. Она забеременела перед сдачей выпускных экзаменов. Вы были ее учителем. Иначе зачем ей хранить имя моего отца в секрете? Если бы он был обычным парнем ее возраста, она бы от меня не таилась. Но она скрывает… Еще бы, как можно рассказать о таком! Роман с преподавателем – это ведь скандал, позор!