Книга Добрые люди, страница 106 – Артуро Перес-Реверте

– Чай или кофе?

Вдова Эно принимает их в обществе одного из своих сыновей. Это уже совсем пожилая женщина – ей вряд ли меньше семидесяти, – худощавая, с высохшим лицом и вытянутым подбородком, с зелеными глазами, которые, несомненно, в иные времена были прекрасны. На ней траурное платье, седые волосы убраны под черный чепец. У сына такой же подбородок, как у матери. Он тоже весь в черном, в парике с локонами, уложенными на висках, и черном камзоле традиционного кроя с обильными кружевами вокруг шеи. Он похож на адвоката, юриста или кого-то еще из этой области, а кабинет его располагается неподалеку от дворца Правосудия.

– Для моего мужа, – рассуждает вдова, – книги представляли всю его жизнь. Он тратил на них кучу денег, а в последние годы, уже совсем больной, почти не выходил из библиотеки. Книги были его единственным утешением, так он говорил. И лучшим лекарством.

– Сколько же книг ему удалось собрать? – интересуется дон Эрмохенес.

Они сидят в маленькой гостиной, украшенной статуэтками из розового и голубого фарфора, стены оклеены крашеной бумагой и увешаны гравюрами с изображением птиц, выполненными с большим вкусом. Когда-то это, несомненно, было уютное место, но сейчас здесь пахнет затхлостью, недавней торопливой уборкой, а полуприкрытые ставни впускают в комнату, скупо освещенную свечами или масляной лампой, серый грязноватый свет, который делает помещение еще печальнее. Пожилая неопрятная служанка приносит поднос с сервизом.

– Точное количество нам неизвестно, – отвечает сын. – Если прикинуть на глаз, тысячи четыре, не меньше… Главным образом это труды по ботанике и истории, а также заметки о путешествиях, которые были его главной страстью.

– Вы ее не разделяли?

Сын вежливо улыбается. Заметно, что ему неловко.

– Моя работа связана с другими вещами, – отвечает он, рассеянно поглаживая руку матери. – Меня больше интересует право, и все, что имелось у отца по этой теме, я уже забрал.

– Жаль разорять такую чудесную библиотеку.

– Это очень, очень печально, – говорит мадам Эно.

– Да, мама. Но вы же знаете, что ни в моем доме, ни в доме моей сестры для нее попросту не хватит места. – Сын поворачивается к академикам. – Матушка хочет оставить этот дом и жить с нами, так что эта библиотека для всех нас – обуза… Кроме того, средства, которые матушка за нее получит, окажутся для нее совсем не лишними.

– К вам уже приходили покупатели с предложениями?

– Да, кое с кем мы уже ведем переговоры, – кивает сын. – Но вы же сами понимаете. Перекупщики книг – это, как правило, вороны, которые ничем не брезгуют: делают вид, что дорогие книги ничего не стоят, приговаривают «это ерунда, и мне будет сложно ее продать» и норовят все, что возможно, скупить за безделицу. Скажите, мсье, в Испании дела обстоят так же?

– Абсолютно.

– В любом случае, мама хотела бы продать все это оптом. Только дружба моего покойного отца с мсье Дансени и письмо, которое мы от него получили, позволяют нам сделать для вас исключение… Если мы придем к взаимному согласию, «Энциклопедия» ваша.

– Хотите взглянуть на нее? – спрашивает вдова.

– Разумеется.

Они ставят чашки на столик, проходят по коридору, уставленному по обе стены стеллажами, и оказываются в соседней комнате, представляющей собой просторный кабинет, стены которого также заставлены книжными шкафами, окно же выходит на Пляс-Рояль, где по-прежнему идет дождь.

– Как я уже говорил, здесь много трудов по ботанике. – Сын отдернул занавеску, чтобы стало светлее. – И по истории: взгляните на эту «Histoire militaire de Louis le Grand» [88] в семи томах. Великолепное издание… Вся ботаника стоит в этом ряду. Взгляните: труд Плюмье о растениях Америки и первый том «Voyages dans les Alpes» [89] Cоссюра, который мой отец очень ценил.

Дон Эрмохенес и дон Педро внимательно, том за томом, осматривают библиотеку. Плечо адмирала перевязано бинтом после вчерашнего ранения, он едва заметно морщится от боли, когда сын вдовы Эно вкладывает ему в руки увесистый том Линнея.

– Вы в порядке, мсье?

– Да, не беспокойтесь… Небольшой приступ ревматизма.

– Это понятно. – Сын возвращает книгу на полку. – Все из-за дождя. Влажность просто ужасная.

Он указывает на дальний угол библиотеки, и дон Педро останавливается, не веря своим глазам. Там, в сером свинцовом свете, проникающем с улицы, видны позолоченные корешки двадцати восьми томов гран-фолио, переплетенных в светло-коричневую кожу: «Энциклопедия», гласит надпись на красных и зеленых библиотечных карточках.

– А полистать можно? – спрашивает дон Эрмохенес.

– Конечно.

С благоговейным трепетом, словно священник, готовящийся принять чашу со Святым Причастием, библиотекарь надевает очки, достает с полки первый том, кладет его на стоящий рядом стол и осторожно открывает. Discours préliminaire des éditeurs [90] , – вдохновенно читает он. – L’Encyclopédie que nous présentons au Public, est, comme son titre l’annonce, l’ouvrage d’une société de gens de lettres [91] .

– Переплет, как видите, безупречен, – замечает сын мадам Эно. – Что касается сохранности, она тоже отличная.

– Мой покойный супруг собственноручно натирал их воском, – добавляет вдова. – Он посвящал этому занятию много часов.

– Есть даже последние тома с гравюрами, – говорит сын. – Полное собрание. Мой отец подписался на нее с самого начала, когда выходили первые книги. И часто их читал… Нам известно, что сейчас найти это издание крайне сложно.

– Да, непросто, – осторожно соглашается дон Эрмохенес.

От дона Педро не ускользнул быстрый взгляд, которым обмениваются мать и сын.

– Нам следует обсудить цену, – замечает последний.

– Разумеется, – соглашается дон Эрмохенес. – За этим мы и пришли. Надеемся, она будет в разумных пределах.

– Что вы имеете в виду? – подозрительно спрашивает адвокат.

– Наши средства, – поясняет дон Педро. – Они достойны, но не бесконечны.

Адвокат задумчиво улыбается, возвращая том на место. Пора, говорит его жест, поговорить о делах серьезно.

– Итак… Начальная подписка, которую оформил отец, стоила двести восемьдесят ливров, там на столе лежат все чеки, однако конечная цена на тома с гравюрами поднялась до девятисот восьмидесяти… Поскольку это первое издание, его рыночная стоимость, вероятно, очень возросла. Сейчас мы ее оцениваем приблизительно в восемьдесят луидоров.