Книга Добрые люди, страница 109 – Артуро Перес-Реверте

– В котором часу отправимся завтра в банк? – спрашивает дон Эрмохенес.

– Открывают обычно в девять, – сообщает Брингас.

– Значит, можно не торопиться, – отвечает адмирал. – Встреча с сыном вдовы Эно назначена на двенадцать.

– А можно ли такую крупную сумму денег таскать с собой по улице? – беспокоится дон Эрмохенес.

– Вот и я говорю, – соглашается с ним адмирал, – нельзя разгуливать по Парижу с тысячью пятьюстами ливрами в кармане!

– Вы собственными глазами видели, господа, что Париж – город абсолютно безопасный, – возражает аббат. – Хоть какая-то польза должна быть от всех этих бесчисленных полицейских, стражников, охранников и прочих захребетников тирании. Нападет бандит на прохожего, а тот, оказывается, тайный агент.

– Все равно, – настаивает адмирал. – Лучше спокойно позавтракать, а потом около половины одиннадцатого отправиться в Ванден-Ивер. – Он поворачивается к Брингасу. – Вам знаком квартал, где расположен кабинет Эно?

– Да, это напротив кофейни «Парнас», у Нового моста, неподалеку от Лувра. Если придем пораньше, можем перекусить в «Парнасе». Это безопасное место, которое посещают адвокаты и юристы из Дворца правосудия.

– Отлично. Встретимся у нас в гостинице в половине девятого. Вас устраивает это время?

– Вполне.

– Боюсь, – беспокоится дон Эрмохенес, – не слишком ли рано для вас, сеньор аббат: от вашего дома до улицы Вивьен немалое расстояние. А что, если опять будет дождь?

Брингас снимает шляпу и парик и отряхивает их. Его череп обрит кое-как, лицо все еще забрызгано каплями.

– Не беспокойтесь. Причина уважительная, и я с удовольствием встану пораньше.

– Не знаю, как благодарить вас за все то, что вы для нас сделали, – говорит растроганный дон Педро.

Неверный свет, проникающий с улицы, делает едва различимой довольную улыбку аббата.

– Мне было приятно вам помогать. И ни о чем не беспокойтесь. Благодаря вам мне перепадали прямо-таки пантагрюэлевские обеды! Не помню, когда последний раз так плотно набивал брюхо, да еще такой отборной едой.

– Это не считается, – настаивает адмирал. – Мы отняли у вас много времени и доставили массу беспокойства. Наш долг…

– Не будем больше об этом.

– Нам бы хотелось…

Брингас пристально смотрит на адмирала, затем раздраженно пожимает плечами.

– И что же вы предлагаете, сеньоры?

– Только не обижайтесь, дорогой аббат. Но мы бы хотели как-то отблагодарить вас за время, проведенное с нами. И за вашу любезность.

Аббат таращится на них так, будто ушам своим не верит.

– Вы имеете в виду деньги?

– Я говорю лишь о том, – адмирал осторожно подбирает слова, – чтобы как-то отблагодарить вас за ваши услуги.

Повисает тишина, все чувствуют себя неловко. Брингас пристально изучает свой парик. Затем нахлобучивает его на голову и мгновенно преображается – становится более значительным, более важным.

– Сеньор адмирал… Вы, как и дон Эрмохенес, вероятно, заметили, что моя финансовая ситуация оставляет желать лучшего. Не так ли?

– Впечатление именно такое, признаться. Раз уж вы спрашиваете.

Теперь аббат рассматривает свою шляпу, еще раз встряхивает ее, протирает рукавом и осторожно надевает поверх парика.

– Живу как придется. Когда наступает темная полоса – а это, честно сказать, случается довольно часто, и мне не стыдно признаться в этом, – я голодаю… Вы понимаете, что я хочу сказать?

– Более-менее, – отвечает адмирал с некоторой неуверенностью в голосе: он не знает, куда клонит Брингас.

– Но голодом своим я распоряжаюсь сам.

– Как, простите?

– Именно так, как вы слышали. Свободное время, которого у меня бывает предостаточно, я заполняю тем, чем желаю. И в этот раз я решил посвятить его вам.

– Но…

– И никаких «но». – Брингас на мгновение умолкает и изучает их поочередно своими жесткими стальными глазами. – Вы – достойнейшие люди, занятые благородным делом. Я никогда не буду членом ни испанской, ни нашей здешней академии… Но мне бы очень хотелось верить – или даже быть уверенным – в том, что эта «Энциклопедия» просветит нашу дикую отчизну, которую я некогда вынужден был покинуть. Изменит ее, сделает лучше: более просвещенной, культурной, достойной… Вот в чем заключается лучшее вознаграждение!

– Вы – человек исключительной самоотверженности, – замечает дон Эрмохенес после краткого уважительного молчания, в продолжение которого слышен шум дождя за окном.

На губах Брингаса появляется снисходительная улыбка.

– Возможно. Впрочем, день на день не приходится. – Он поворачивается к адмиралу: – А кстати, сколько вы собирались мне заплатить? Спрашиваю чисто из любопытства.

Адмирал недоуменно моргает. Вопрос аббата застал его врасплох.

– Не знаю, – признается дон Педро. – Честно говоря, я…

– Говорите, сеньор! – напирает Брингас. – Между нами давно уже сложились доверительные отношения.

Адмирал с надеждой смотрит на дона Эрмохенеса, но тот обескуражен не меньше его.

– Пожалуйста, – настаивает аббат. – Давайте проясним этот вопрос!

– Ну, раз уж вы так настаиваете… – Адмирал неопределенно разводит руками. – Может быть, сто ливров… Или сто пятьдесят. Около того.

В свинцовом полумраке портала Брингас негодующе трясет головой.

– А вам не пришло в голову, что вы меня оскорбили?

– Умоляю, простите меня, сеньор аббат. Я сожалею…

– Адмирал прав, – вмешивается дон Эрмохенес. – Он бы никогда не отважился…

– Две сотни ливров, как минимум! Это уже вопрос принципа!

Академики переглядываются и вновь смотрят на Брингаса.

– Вы хотите сказать… – произносит адмирал.

Брингас величественно поднимает руку, давая понять, что разговор окончен.

– Вы меня убедили, сеньор… Раз уж вы так настаиваете, не без определенного этического отвращения с моей стороны, я все же готов принять эту сумму!

К гостинице «Кур-де-Франс», величественному строению из белого камня, выделяющемуся в сумраке, едва подсвеченном фонарями, со стороны улицы Вивьен ведут широкие ворота для экипажей, за которыми открывается мощеный внутренний двор, по его брусчатке яростно лупит дождь. Двое академиков и их сопровождающий, насквозь мокрые, входят в вестибюль, где адмирал предлагает Брингасу что-нибудь выпить, чтобы немного прийти в себя, прежде чем отправиться домой.

– Не следует вам уходить, сеньор, не отдышавшись. К тому же вода с вас течет, хоть выжимай. Так что располагайтесь, отдохните немного, а тут, глядишь, и этот проклятый ливень утихнет.