Онлайн книга «Добрые люди»
|
– О, это лучший комплимент в мире! Взгляните на меня: росту никакого, пузатый, физиономию приходится брить дважды в день. Просто чудо, что моя покойная благоверная согласилась выйти за такого замуж! Не сразу я ее уговорил. А сейчас я еще к тому же и стар, страдаю подагрой и другими напастями. Вы же, наоборот… Адмирал поглядывает на него насмешливо, с некоторым любопытством. Не проронив ни слова, достает из чемодана ночную рубашку и направляется за ширму. – Позволите задать вам один нескромный вопрос, дорогой друг? – говорит библиотекарь. – Благодаря тому, что мы друг друга все равно не видим? Адмирал замирает на полдороге и вопросительно смотрит на него. – Задавайте. – Вы никогда не думали о том, чтобы жениться? Повисает пауза. Адмирал погружается в себя, будто бы действительно размышляет над заданным ему вопросом. – Было дело, – отвечает он наконец. – В молодости. Библиотекарь молчит, дожидаясь, что адмирал добавит что-нибудь еще. Но тот больше ничего не произносит, только пожимает плечами и исчезает за ширмой. – Должно быть, все дело в морских плаваниях, – гадает дон Эрмохенес, рассматривая свои ноги, обутые в тапки. – Личная жизнь плохо сочеталась с длительными отлучками и прочим, что предполагает ваше ремесло… С другой стороны разрисованного холста слышится голос адмирала: – Я плавал очень недолго и почти всю свою жизнь прожил в Кадисе и Мадриде. Так что дело не в этом. Снова повисает тишина. В конце концов адмирал появляется в ночной рубашке. В таком виде, думает дон Эрмохенес, он кажется еще более худым и высоким. – Наверное, я никогда этого всерьез не хотел, – добавляет адмирал. – Эгоистические потребности семейной жизни по части уюта и обустройства дома всегда удовлетворяли мои сестры. По различным причинам они тоже не смогли или не захотели выйти замуж. В итоге посвятили жизнь целиком заботам обо мне. – А вы свою – заботе о них? – Видимо, да. – Значит, это вопрос верности. К тому же обоюдной. Адмирал снова пожимает плечами. – Пожалуй, вы несколько преувеличиваете. – Может быть. В любом случае брак нужен мужчине не только для… Библиотекарь смолкает, пристыженный пристальным взглядом адмирала. – Простите, – бормочет он. – Должно быть, я слишком далеко зашел со своими вопросами… – Ничего страшного. Наше путешествие обещает быть долгим. И узнавать друг друга – вещь естественная. Искренняя улыбка адмирала способна разрядить любую напряженность. Это ободряет дона Эрмохенеса, пробуждая в нем даже некоторый азарт. – Не сомневаюсь, что в юные годы, когда вы кочевали из порта в порт, у вас было много возможностей… Адмирал чуть слышно смеется, ничего не отвечая. Странный смех, подмечает библиотекарь про себя. Он как будто не имеет отношения к разговору. – Вы, конечно, были очень привлекательным молодым офицером, – продолжает дон Эрмохенес. – Простите, что я это вам так прямо говорю, но в вас и сейчас чувствуется молодцеватость, несмотря на… гм, возраст… Достаточно вспомнить, какими глазами смотрела на вас вдова Кирога, пока ее сын, этот замечательный юноша, играл на гитаре. После утренней перестрелки сеньора с вас просто глаз не сводила. Я убежден, что… Внезапно он осекается, удивившись собственной храбрости, и лишь моргает, словно в произнесенных только что словах библиотекарю померещилось нечто необычное, ему не свойственное. – Любопытно, сеньор адмирал, – произносит он в следующий миг, – я ни разу в жизни не говорил о женщинах. Ни с кем, никогда. Во всем виноваты дорога и сегодняшнее приключение, вот я и разговорился. Простите меня, прошу вас. Я и сам понимаю, что это не слишком уместный разговор для двоих ученых Испанской королевской академии. На губах адмирала вновь появляется улыбка – на этот раз мягкая, снисходительная. – А почему бы и нет? – Видите ли, вопросы, которыми мы занимаемся… Адмирал поднимает руку, словно стараясь предупредить новое недопонимание. – О, об этом не беспокойтесь. Было бы слишком обременительно проделать расстояние почти в двести лиг, беседуя исключительно о залогах, спряжении и словообразовании в алфавитном порядке. Оба от души смеются. Пока адмирал укладывается спать – жесткий колючий матрас хрустит под тяжестью его тела, – библиотекарь просит прощения, берет ночной горшок, стоящий в углу комнаты, и вместе с ним скрывается за ширмой. Слышится звон струйки, бьющей в фаянсовое дно. – Есть вещи, которые извечно свойственны женщинам, – говорит адмирал. – Они являются частью их природы. Библиотекарь появляется из-за ширмы с горшком в руке. Он заинтригован. – Какие именно вещи вы имеете в виду? – Вы много лет были женаты и знаете это лучше меня. Библиотекарь ставит горшок на пол и, проходя мимо открытого чемодана дона Педро, замечает один из трех томов Эйлера. – Позволите мне взглянуть? – Разумеется. Дон Эрмохенес берет книгу, надевает пенсне и ложится в кровать: «Lettres а une princesse d’Allemagne», отпечатано в Санкт-Петербурге в 1768 году. – Уверяю вас, я никогда не думал о женщинах с этой точки зрения, – произносит он, листая книгу. – Моя супруга была святая. – Я другое имел в виду. И я не сомневаюсь, что именно таковой она и была. – Благодарю… – Понимаете, это совсем про другое… Он умолкает, будто бы подбирая слова, которые даются ему с трудом. – Это словно недуг, которым страдает большинство из них, – наконец произносит он. – Смесь предчувствий и глубокой печали… Не знаю, как выразить, сложно сформулировать. – В моей бедной покойной жене я не замечал ничего похожего. Только раз в месяц несколько сложных дней, вы меня понимаете. Вот, собственно, и все. – Возможно, вы просто не обращали внимания. Слишком много места в вашей жизни занимала латынь, дон Эрмес. А заодно и книги. – Может, так оно и было. В конце концов, aliquando dormitat Homerus… [14] Так, по-вашему, это присуще им всем? – По крайней мере, тем из них, кто поумнее, а также некоторым другим, которые таковыми не являются. Однако последние не осознают того, что с ними происходит. Что-то вроде болезни в скрытой форме. Библиотекарь с комичным беспокойством ощупывает себя поверх одеяла. – Болезнь, вы говорите? Надеюсь, она не заразна. |