Онлайн книга «Небесный Стокгольм»
|
– Нет. – Просто в один момент их кто-то очень хорошо придумал, и с тех пор, пару тысячелетий, в них прекрасно играют. Вот и они тоже придумывают такие правила, чтобы игра могла продолжаться практически вечно. Запустить процессы. Создать устойчивое поле для вдохновения. – А в чем оно выражается? – Увидишь. * * * Им открыл молодой мужчина, немного похожий на Райкина, правда, лицо было мягче и добрее. – Миша, – представился он и повел их по коридору большой коммуналки, – нам сюда, в «салон-столовую». Комната располагалась как раз посередине, в ней было два окна, причем на каждом висели разные занавески, тут же стояло два больших обеденных стола, скатерти на них тоже были разные, в тон занавескам. За одним из них сидело двое ребят, они молча кивнули и продолжили свой разговор. Разговором, конечно, это никаким не являлось. Они витали в облаках, в каком-то своем измерении, и эту волну было трудно сразу поймать. Перебирали какие-то несвязанные факты, произносили только им понятные сочетания слов, так бабушка Пети играла на даче в лото, выкрикивала разные там «барабанные палочки», «дедушку» или «собачьи уши». Через какое-то время Пете стало неудобно, они тут были явно лишние и наверняка мешали таинственному процессу. Он подмигнул Кире – не уйти ли потихоньку? Но Кира только улыбнулся – он, видимо, был здесь не впервые. Постепенно разговор стал вязнуть, у Пети даже голова разболелась, казалось, троица сама вот-вот рассыплется на элементарные частицы и исчезнет. Пульс разговора еле пробивался. – Изначально все это звучит так, что повеситься хочется от скуки, – сказал красивый парень, по всей видимости, это и был Аксель. – Вы только вдумайтесь – я объявляю конкурс со сцены: «А сейчас – домашнее задание!» Это же самое страшное, что может быть для студента – опять в школу, опять уроки, опять зубрить. Это противоречит самой нашей идее – все здесь и сейчас, никаких домашних заготовок, импровизация в чистом виде. – Ты не прав. Мы просто расширяем поле для маневра, вводим новую рубрику, внутри которой можно придумывать бесконечно, – с ним спорил парень в синей ковбойке. Судя по всему, это и был телередактор, уволенный когда-то за тулупы и валенки. – Ну не смогут они это родить на сцене, не будет у них такой возможности, даже технически. Времени, в конце концов, не хватит. – Ну временем нас пока никто не ограничивает. Мы не в сетке, последняя передача, можем хоть до утра эфириться. – Ну хорошо, ну что они не смогут сделать в студии? – Пусть по городу походят. – А они так не ходят? – Пусть походят с какой-нибудь целью. Медленно. Поищут. – Ну это же у нас было: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. – Ну так это был блиц. На смекалку и остроумие. Они выбегали и через час возвращались. А тут другое. – Ну что они в Москве не видели? Что они там еще смогут разглядеть? – А нам в Москве все нравится? – вдруг спросил Миша. Все задумались. В комнату вошел парень небольшого роста – видимо, сосед: – Миш, можно я с вами посижу, вы так интересно ругаетесь… Хозяин кивнул и вышел вскипятить чаю. Вернувшись, он подошел к окну. – Ну и что ты там видишь? – спросил Аксель. – Гастроном. – А еще? – Горку из банок сгущенки. – И все? – Ацидофилин. Вернее, самодельный плакат в витрине. «Ацидофилин полезен и улучшает работу желудочно-кишечного тракта». Троица переглянулась. Миша подошел к столу и взял карандаш. – «Город отражается в витринах», – сказал Аксель. – Задание – сделать по десять фотографий для стенда «Эстетика нашего города и его витрин», – подхватил его мысль телередактор. Миша все записал и поставил точку: – Партия. – Ребята, а можно я вам свою песню спою? – спросил вдруг парень. – Ну, валяй, – кивнул Миша. Тот вышел и тотчас принес гитару. – Песня называется «Татуировка», – сказал он неестественно-низким голосом, будто со цены объявил, и запел. Парень пел про Валю, какого-то Лешу, о том, как они эту Валю между собой не поделили и страдали. В итоге оба сделали по татуировке с ее профилем. «Хороша она там, наверное», – Петя представил размытые линии на мужской груди. – Володь, ну что ты всякую ерунду сочиняешь, – вздохнул Миша. – Ты же актер, у тебя карьера впереди. И тут – блатняк. Ты хоть их не пой никому. – Поздно, я уже на магнитофон записал, – махнул рукой тот. – Я себе псевдоним придумал – Сергей Кулешов. Пусть все думают, что я – это он. И голос меняю, чтобы не узнали. – Он посмотрел на Мишу и пригрозил: – Я и про тебя сочиню. – Вот спасибо. Ты уж тогда и мне псевдоним дай. – Мишка Шифман. Подойдет? * * * Потом долго сидели и разговаривали, Пете все было страшно интересно. Кира рассказал, что они тоже придумывают втроем. – А чем вы занимаетесь? – спросил Аксель. – Ты же вроде фольклорист? – Примерно этим и занимаемся, – туманно ответил Кира. – Интересно за вами было наблюдать. Как вас болтало из стороны в сторону. – Это нас уже не удивляет. Мы давным-давно открыли тайну пушкинской пирамиды. – Пушкинской пирамиды? – Глаза у Пети загорелись. – Никогда о такой не слышал. Аксель вздохнул и произнес: – «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух…» – слышал такое стихотворение? – Ну конечно. – Это зашифрованное пушкинское послание. Он же был масоном. Тогда все приличные люди были масонами. Тайное знание о технологии творчества, о творческом процессе – как все работает? Редактор распрощался и ушел – видимо, слушать про масонов ему уже надоело. Аксель продолжил: – Представь, когда вы только начинаете думать над идеей, что-то сочинять или изобретать, вы всегда опираетесь на свой фундамент, на полученные знания, тот самый «просвещенья дух…». Вы просто обмениваетесь друг с другом тем, что прочитали в книгах и слышали на лекциях. Вы оперируете существующими истинами, которые до вас дошли, и пытаетесь их применить в деле. Этот этап – важный, но самый скучный, вы говорите банальности, ходите по кругу, и ничего не двигается. Знания сами по себе не работают. – А потом? – спросил Петя. – Ну так обратись к Пушкину. Петя продолжил: – «О, сколько нам открытий чудных |