Онлайн книга «Небесный Стокгольм»
|
Но самое главное – именно здесь им приходили самые свежие мысли. – Отжимаем Усатого и торжественный вынос тела. – Институт стали. – Институт лени. – Совсем не смешно. – Может, Электросталь в Электрохрусталь? – А смысл? – Ну, там типа Сталин, а тут Хрущев. – Ага. Просто высший класс. – Нет, ну ты послушай, хорошо же. П: После XXII съезда Институт Стали хотят переименовать в институт Лени, а город ЭлектроСталь в ЭлектроХрусталь! – Ну ладно. А что у нас сегодня на Лысого? – Есть кое-чего. Про рыбаков, про Чомбе в шоколаде и про сраку. – Зачем нам про сраку-то? Давай тогда еще раз по порядку. П: Хрущев ловит рыбу. Два старых рыбака хотят его позлить. «Давай подойдем и спросим, как рыбка ловится». Если он скажет: «Хорошо», ты ответишь: «На дурака рыбка всегда хорошо ловится». Если: «Плохо», ты скажешь: «Где ж тебе государством управлять, когда рыбы наловить не можешь». Подошли, спросили. А Хрущев бодро, весело, жизнерадостно: «Шли бы вы, деды, в жопу!» – Хмурое у нас было утро. – Теперь второй. П: Что такое Чомбе? – Это Хрущев в шоколаде. – Катастрофа. – Ну и последний. Могу не читать, мне кажется, лучше его забыть, как страшный сон. – Нет, у нас же правило, даем шанс. П: Летят в спутнике Хрущев, Кеннеди и Ульбрихт. Увидел Бог, что до него едва не добрались, и решил наказать наглецов. Взял Кеннеди за шевелюру и выбросил со спутника. Потом Ульбрихта за бороду – и тоже выбросил. Добрался до Хрущева. Гладил, гладил по лысине и говорит: «Это какая же зараза сраку подставила?» Помолчали. В пирожковую вошли две студентки с тубусами. – Что будет если дать молотком по лысине? – задумчиво спросил Петя. – Тогда все будет, – сказал Кира, глядя на девушек. Антон закачал головой: – Это не пойдет. – Как не пойдет? Это же смешно… – Он злой. Усиливает агрессию. А нам нужно ее смягчать. Так, нам пора. Лук ждет. * * * – Для начала я попрошу вас издать звуки удовольствия: радости, ликования, злорадства, блаженства, – попросил Лук. – То есть мне нужны все оттенки смеха. Ровно минуту комната наполнялась разнообразными звуками, они не считали нужным никак себя сдерживать. Вряд ли в этом суровом здании когда-либо подобное происходило. Если только до революции. – Так. Хорошо. А теперь я попрошу от вас крики ужаса. Это у них получилось даже лучше. К ним кто-то заглянул, но, увидев Лука, сразу прикрыл дверь. – Чувствуете разницу? Вопли несчастья характеризуются длинным непрерывным выдохом и коротким вдохом. – Лук еще раз это продемонстрировал. – А при смехе – наоборот: вдох непрерывный и достаточно длительный, а выдохи короткие и прерывистые. На всякий случай все проверили. – Улыбнитесь, – вдруг потребовал Лук. Все трое неестественно попытались растянуть губы в улыбке. – Улыбка – это первая ступень смеха. – Лук стал прохаживаться перед ними, и все трое вдруг опять почувствовали себя, как на лекции. – Чтобы издать звук удовольствия, необходимо растянуть углы рта. Он остановился и продемонстрировал. Все послушно повторили. – Но если удовольствие недостаточно сильное, то осуществляется только первая часть реакции – растягивание углов рта, а до звуков дело не доходит. Так улыбка превращается в самостоятельное выражение удовольствия – у всех народов во всем мире. – Лук сделал паузу. – Запомните: улыбка и смех – это естественная реакция на удовлетворение. Вам хорошо, вы смеетесь, и в вашем смехе звучит здоровье и брожение молодых сил. Смех без причины – это самый завидный смех. При этом сам он старым и несчастным не выглядел. – Акт смеха сам по себе приятен, вызывает эйфорию и комфорт. А поскольку он приятен, человек научился смешить только для того, чтобы было смешно. Скажите мне, есть ли разница между остроумием и чувством юмора? – Мне кажется, нет, – сказал Петя. Лук наклонил голову, как ученая птица: – Однажды престарелый Бернард Шоу пошел погулять. И тут какой-то идиот на велосипеде его сбивает. – Он неодобрительно посмотрел на Петю. – Подскакивает, поднимает, извиняется. А старик ему: «Нет, нет, ну что вы, успокойтесь. Представляете, как вам не повезло? Чуть побыстрее бы ехали – и прославились бы на весь мир, став моим убийцей». Лук подвел итог: – Это называется чувство юмора – отыскать смешное в не смешном. Уметь подняться над ситуацией и посмотреть на себя со стороны. Не все это могут, некоторым силы духа не хватает. – Он критически обвел их взглядом. Он вновь начал прохаживаться перед ними взад-вперед. – Итак, запомните: чувство юмора превращает потенциально отрицательную эмоцию в ее противоположность. Я люблю цитаты, вот вам для закрепления: «Всё жестокое смягчается, всё наше раздражение и досада улетучиваются, и приходит чувство солнечной радости». Марк Твен. «Работаем с солнечной радостью, – вот здорово», – подумал про себя Петя. – Ну а остроумие? – спросил Антон. – Лучше всего тебе бы ответил Фрейд. Он видел в основе остроумия всего два стремления – агрессивное и сексуальное. – Пока не очень понятно. – Согласись, у тебя не торс атлета. Вот у него с этим получше. – Лук кивнул на Петю. – Предположим. – И одеваешься ты простовато, да и лицом твой коллега поинтересней. Есть еще критерии, о которых я ничего не могу сказать: как там у тебя в штанах и можешь ли ты этим сокровищем хорошо распорядиться? Антон покраснел. Лук перестал читать лекцию и начал объяснять все очень ясно и просто: – В конце концов ты можешь станцевать перед девушкой так, что она забудет обо всем на свете. – Он вдруг сделал несколько смелых движений. – Но если ничего этого нет, у тебя остается лишь одно средство победить – твое остроумие. А заодно и мимоходом убить своего соперника – одна фраза, и его нет. Лук наклонился к Антону и посмотрел ему в глаза. Потом опять заходил по комнате. – Как ни странно, остроумие – еще и отдушина для чувства враждебности. Если вам что-то не нравится и вы не в силах это изменить, вы будете бесконечно над этим шутить. Лук покружил-покружил еще и наконец сел. – Каждый из нас стремится свою энергию попусту не тратить. Остроумие позволяет нам экономить на торможении, нам меньше нужно сдерживаться. А чувство юмора – это экономия чувств. Мы просто преобразуем боль и гнев в улыбку и смех. |