Книга Дневная битва, страница 139 – Питер Бретт

Тамос вышел первым и подал Лише руку, ее покачнуло на земле.

– Возвращайся на пир, – приказал он кучеру – Я пойду пешком.

– Ваша светлость, – разволновался тот, – сейчас ночь, а в этих лесах полно красийцев…

– Тогда приезжай на рассвете, – вмешалась Лиша. – Ступай же!

Кучер пожал плечами, щелкнул поводьями, и карета снялась с места.

– Тонко, – заметил Тамос и осклабился, когда Лиша взяла его под руку и втащила в хижину.

Она не корчила из себя скромницу, сразу увлекла его в спальню. Там зажгла тусклый химический свет и с силой толкнула графа, опрокинула его на стеганое одеяло. С улыбкой задрала юбки, взгромоздилась на него и покрыла поцелуями лицо, губы и шею.

– А сейчас, ваша светлость, я буду вас укрощать…

Тамос заерзал, расшнуровал ее платье и зарылся лицом в ложбинку между грудей.

– Обычно бывает наоборот…

Лиша улыбнулась:

– Да, но у нас в Лощине принято иначе. Я буду объезжать вас, пока не вернется ваш кучер.

Она расстегнула его ремень, затем занялась застежками и тесемками кюлотов. Она воображала, что примет в руку его член через считаные секунды, но ей пришлось отвести взгляд, чтобы справиться с последним узлом. Наконец у нее получилось, но член успел изрядно обмякнуть.

Она взяла его и для начала нежно погладила, поцеловала, но он остался вялым. Лиша сместилась повыше и прижала лицо графа к грудям, усилила нажим, и это, похоже, помогло – член отвердел достаточно, чтобы совокупиться. Травница сорвала и отшвырнула нижнюю юбку, притиснулась к нему влагалищем, но тот снова опал.

– В чем дело? – Она опять взялась за член рукой.

– Аххх… Ничего… – жалобно посетовал Тамос. – Просто поздний час… и выпивка… и я не ожидал, что вы будете такой…

– Непосредственной? – уточнила Лиша и сместилась вниз, чтобы смочить член слюной.

Потом взяла его, увлажненный, в рот, и граф застонал, но дело так и не продвинулось.

«Ночь, не во мне ли причина? – подумала Лиша. – Может, Ахман – единственный в мире мужчина, который меня искренне хочет?»

Она отогнала эту мысль, слезла с постели.

– Куда вы? – спросил он. – Все наладится! Мне только нужно…

– Ш-ш-ш, – отозвалась Лиша, выпростала руки из рукавов и уронила платье. – Я сделаю то, что вам нужно.

В приглушенном свете он наблюдал, как она раздевается; Лиша же, глянув вниз, увидела, что его член воспрянул, когда она нагнулась и переступила через юбки. Копье у него оказалось на зависть всякому, и она закусила губу, предчувствуя, как примет его в себя. Потянулась и стиснула.

Граф зарычал по-звериному, мгновенно очутился на ногах и перегнул ее через ложе. Она охотно подчинилась и сладостно вскрикнула, когда он вошел в нее сзади. Затем завертела задом навстречу его мощным толчкам, усиливая наслаждение.

И тут он утробно хрюкнул, кончил и повалился на нее. Лиша извернулась, попыталась добавить самую малость, чтобы тоже поспеть, но член его снова обмяк и выскользнул. Ей захотелось плакать, но не хватило сил. Она пожалела, что не велела кучеру подождать, пока они не выпьют чайку, вместо того чтобы запереть графа с нею на целую ночь. Хоть бы ему хватило смелости уйти!

Но Тамос натянул оставшуюся одежду и улегся рядом.

– Это было неописуемо, – пролепетал граф и прижался к ее спине.

Накрыл ее и себя одеялом, обнял Лишу толстыми ручищами и довольно уткнулся ей носом в шею:

– Я возжелал вас сразу, как только увидел в лазарете Джизелл, но и представить не мог, что будет так хорошо.

И Лиша на миг оправилась от отчаяния, ей стало тепло и спокойно в графских объятиях. Вероятно, ей маловато его как мужчины, зато ему ее как женщины более чем достаточно. Это породило в ней странную гордость, и она заснула с улыбкой на губах.

Ей приснился Ахман и проведенные с ним ночи. Она пробудилась еще затемно. Магия превратила его в ненасытного зверя, и он часто брал ее в ночном забытьи, когда они оба дремали, со смеженными веками. Он будил ее поцелуями и ласками, она же медленно поглаживала его и как только возбуждалась достаточно, чтобы принять, он вторгался в нее и трудился, пока оба не захлебывались в крике. Спустя минуту они вновь засыпали – ненадолго, до следующего соития, которым он праздновал рассвет.

Создатель, как же его не хватает! После двадцати восьми лет воздержания ей выпала неделя излишеств, и теперь ее тело томилось по его прикосновениям. Да по любым, если на то пошло. Она знала, что усиление желания – обычный признак беременности, но не думала, что это подкосит ее сильнее, чем вечные головные боли и тошнота.

За спиной мирно похрапывал Тамос, прижавшись к ней мускулистой мохнатой грудью. Она поерзала, потерлась задом о его причиндалы. Там наметилось шевеление, она перекатила графа на спину и воспользовалась, как раньше, ртом. На сей раз подействовало почти мгновенно.

Тамос, толком не проснувшись, застонал, но затем его рука скользнула вниз, принялась гладить ее волосы, и она поняла, что он больше не спит. Тотчас оседлала член, еще липкий от семени и ее смазки, и начала двигаться, а Тамос – со стоном ласкал ее бедра и груди. Она закрыла глаза и представила Ахмана.

Каждый раз, когда граф приближался к судороге, она приподнималась и склонялась к нему для поцелуя, пока его дыхание не выравнивалось. Затем начинала заново.

Вскоре Лиша почувствовала приближение собственного оргазма и ускорила темп, пришпилила графа к постели. Через секунду она уже кричала от наслаждения, а Тамос изо всех сил сжимал ее бедра. После нешуточного воздержания это продлилось долго. Когда наваждение пошло на убыль, она улыбнулась и крепче обхватила графа ногами, перешла на ровный, быстрый ритм и заново опустошила Тамоса.

Затем поцеловала его, но оба задыхались, и поцелуй сорвался, вылился в смех.

– Неописуемо, – повторил Тамос.

– Да, – ответила Лиша и не покривила душой, хотя желудок не согласился – его содержимое бурлило, как суп в забытой на огне кастрюле.

Она попыталась справиться с тошнотой глубоким вдохом, но через несколько секунд ей пришлось прикрыть ладонью рот, выскочить из спальни и проблеваться в уборной. Рвота уже превратилась в обыденный ритуал, и Лиша почти ждала ее – лишь бы скорее кончилась и можно было приняться за утренние дела.

А еще рвота всегда отзывалась острой болью в голове, и Лиша машинально потянулась к виску. И обмерла.

Впервые за несколько месяцев боли не было. Она не просто приутихла – полностью исчезла. Лицо напряглось, глаза увлажнились, и Лиша разрешила себе на минуту всплакнуть от радости.

Тамос уже оделся и дожидался ее за дверью. Она вышла голой, подавленной, но в то же время окрепшей. Он улыбнулся, укутал ее в одеяло и протянул кружку воды.