Книга Дневная битва, страница 142 – Питер Бретт

– Не бойся, брат. Каваль не замечает иронии в том, что послал хаффита, страшась оскорбить меня лично, но от меня она не укрылась. Это ха’шарум оказал честь даль’шаруму, а не наоборот.

Воин низко поклонился, и его аура изменилась прекрасным образом: стыд превратился в гордость, а страх – в ликование.

– Благодарю тебя, Пар’чин. – Он снова поклонился: сначала Ренне, последней – Аманвах, – и устремился обратно в ночь.

Осталось шесть столпов.

– Я накажу Каваля, – процедила Аманвах, когда воин скрылся. – Прошу тебя понять, что оскорбление не мое.

– Честное слово сказано, – ответил Арлен. – Я выбегал с шарумами в ночь, но не терпел тех, кто затеивал кровавую усобицу из-за каждой мелочи. Каваль оскорбляет только себя.

Аманвах вскинула голову, и взгляд ее остался непроницаемым, но аура выдала уважение. Он коротко кивнул.

В следующий миг Уонда Лесоруб принесла длинный кривой рог воздушного демона, на котором еще болталась спинная перепонка.

– Я пришла бы первой, но пилить их труднее, чем убивать.

Арлен улыбнулся. Ее аура сияла неистовой гордостью, но – с примесью страха. Он копнул глубже, Познавая ее. Она хотела о чем-то попросить. О чем-то личном, и боялась, что он не сумеет или, хуже того, не захочет дать.

– Благословенна будь, Уонда Лесоруб, – произнесла Аманвах, – первая из шарум’тинг.

«Шарум’тинг?» – поразился Арлен. Неужели Джардир теперь наделяет правами и женщин? Будет ли конец чудесам?

– Я горжусь тобой, Уонда, – сказал Арлен громко, чтобы слышали все. – Это не шутка – стать первой женщиной-воином в Красии. Если я могу что-нибудь для тебя сделать – только скажи.

Уонда улыбнулась, и ее аура омылась облегчением.

– Говорят, ты вернул зрение Кену Пастуху.

– Да, – кивнул Арлен.

Уонда остригла волосы так, чтобы они падали на изуродованную демоном половину лица, но сейчас отбросила их, обнажила глубокие морщинистые борозды. Ее голос стал тише.

– Ты можешь убрать мои шрамы?

Арлен замялся. Он мог сделать это мгновенно, но всмотрелся в ауру девушки и засомневался, что должен. Он начертил в воздухе метку, чтобы только Уонда услышала ответ.

– Могу. – (Ее глаза зажглись, а аура наполнилась одновременно восторгом и страхом.) – Но близится новолуние – о чем ты собираешься беспокоиться, Уонда Лесоруб? О соседях или о лице?

Ауру затопил стыд, и Арлен показал на собственное лицо, густо покрытое татуировками:

– Шрамы хранят нас, Уонда. Напоминают о главном.

Девушка кивнула, и он сжал ей плечи. Ему пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы смотреть в глаза.

– Подумай об этом. Если после новолуния желание не исчезнет, тебе достаточно попросить.

Ее аура стала нейтрального цвета и насыщенности, но в ней наметилось завихрение: Уонда медленно обдумывала его слова.

– Насколько я понимаю, это означает, что вы не склонны принять предложение пустынного демона? – осведомился Тамос, дожевывая бекон.

Лиша улыбнулась ему К ней вернулся аппетит, и она впервые за последние недели почувствовала, что окрепла.

– Это маловероятно.

– Мать говорит, вам можно довериться и вы действуете на благо Лощины, но мне не следует заблуждаться и рассчитывать на подчинение моим приказам.

Лиша со смехом встала, чтобы вымыть посуду.

– Мать-герцогиня права.

– Вы очень похожи на нее, – заметил Тамос.

Лиша толкнула его бедром:

– Надеюсь, что все же не сильно, иначе мне не захочется думать о прошедшей ночи. Я знаю, вы, королевские особы, предпочитаете не смешивать кровь.

– Не настолько! – рассмеялся Тамос. – Хотя не скрою, мать в свое время слыла редкой красавицей.

– В этом я не сомневаюсь, – отозвалась Лиша.

– Что касается чистоты крови… – Тамос пожал плечами. – Сто лет назад наш род был мелок. Мой дед первым из него занял Трон плюща, а возвысили его скорее деньги, нежели кровь.

Он быстро встал и привлек ее к себе:

– Так или иначе, в Лощине вы первая претендентка на престол. Вы хоть когда-нибудь задумывались, чего добьетесь, став графиней?

Лиша фыркнула и деликатно оттолкнула графа на расстояние вытянутой руки.

– Ваша светлость славится тем, что укладывает в постель каждую деваху, которая подмигнет. И я должна поверить в вашу верность?

Тамос улыбнулся, поцеловал ее:

– Ради вас я готов попытаться.

– Если на следующей неделе никто из нас не остынет, я подумаю, – пообещала Лиша, клюнула его в губы и вернулась к мытью посуды.

Она не усомнилась в искренности предложения, но в нем больше политики, нежели страсти. Их союз закрепит власть Тамоса над Лощиной, а Райнбека – над герцогством, и Арейн это знала.

«Так ли это плохо?» Лиша не знала.

– Правду ли говорят, что вы повстречались с одним из тех мозговых демонов, о которых толкует господин Тюк? – спросил Тамос.

Лиша кивнула. Подошла к письменному столу, взяла конверт, запечатанный ее восковой печатью с личными символами – ступкой и пестиком. Протянула графу:

– Это для вашей матери.

– То есть для брата, – вскинул брови Тамос.

Лиша в ответ изогнула свои.

– Неужели мы так и будем играть, даже наедине и сблизившись?

– Это не игра, – возразил Тамос. – Райнбек – герцог, он крайне подозрителен и горд. Если вы открыто проявите неуважение, последствия не заставят себя ждать.

– Да, – кивнула Лиша, – но он получит доклад от вас, а я не сомневаюсь, что вы сумеете передать послание Арейн…

– Ее милости, – поправил Тамос.

– Ее милости, – не стала спорить Лиша, – так, чтобы его не перехватили. Вы сами сказали, что травницы находятся под ее началом. Никакого неуважения нет.

Тамос нахмурился, но письмо взял.

– Скажу откровенно, ваша светлость, – продолжила Лиша. – Я не знаю, насколько могу доверять вам, в моей ли вы постели или нет. Зачем вы здесь? Вы неравнодушны ко мне или хотите укрепить власть над графством Лощина?

– Да как же! Разумеется, правда и то и другое, – улыбнулся Тамос. – Лесорубова Лощина всегда входила в состав Энджирса и во многом зависела от трона, это касается и дороги вестников, которая связывает вас с миром. Не так давно Лощина была крохотной деревушкой, но присяга на верность никуда не девается, если вассал входит в силу. Думаете, трон отпустил бы вас, найди вы на вашей земле золото или уголь?

– Конечно нет, – покачала головой Лиша.

– То же самое и с метками, которыми одарил вас господин Тюк. И что ужасного мы сделали? Разве мы не доставили продовольствие и семена, скот и теплую одежду в час испытаний, когда вы попросили? Разве не помогли построить дома и соорудить великие метки по вашим чертежам? Моя цитадель, госпожа, может казаться наглостью, но она призвана сдержать красийцев, а не терроризировать людей, находящихся под моей опекой.