Онлайн книга «Пророчество Асклетариона»
|
— Садитесь рядом. В тесноте, но не в обиде. Она открыла папку с билетами, потом закрыла, не зная, как нужно разбираться с зайцами по неволи. — Фио, домашний адрес, телефон и, простите, кем работаете… — сдерживая улыбку, спросила Любаша, подсовывая ему под руку листок из школьной тетрадки. — Фио? — переспросил Максим, поправляя тубу с эскизами на коленях. — Фамилию, имя и отчество. Место жительства и место работы… — А год, месяц и число моего рождения? — Если хотите, то напишите. — Начну с телефона, — почесал шариковой ручкой переносицу Нелидов. — Лучше с места работы, — она с любопытством посмотрела на тубу для чертежей, которую Максим крепко прижимал к груди. — Не беспокойтесь, я не шукшинский «инженер путей сообщений»… Любаша понимающе кивнула. — Это вы намекаете насчет двери? — И дверь, и обвинение активистки избиркома, что клички есть только у уголовников… Меня еще в институте Звездочетом прозвали. За любовь к ночному небу и звездам. Хотя звезды я даже не пробовал считать — на первой же тысячи собьешься… — А Звездочет — разве это не кличка? — Это зову души художника. — А вы — художник? И по совместительству — звездочет… — Сначала — художник. Звездочет — это, так сказать, вторая профессия. Я гороскопы составлять умею — дайте только точную дату вашего рождения, желательно с часом этого знаменательного события. Могу и судьбу предсказывать. Когда настроение есть. Но — исключительно хорошим людям. — А плохим? — подняла глаза на Звездочета проводница. — Плохих не хочу расстраивать. — Так что, у плохих людей, по-вашему, всегда дурной конец? В реальной жизни это не так… — Она задумалась. — Даже вовсе не так. — А у меня всегда — «так»… Потому я и Звездочет. Люба помолчала, думая о том, идти вместе с зайцем в девятый вагон к начальнику поезда или взять ответственность на себя. Ей казалось, что парень не врал, рассказывая об украденных документах и деньгах. Дело, по всем временам, банальное: грабили людей, грабят и будут грабить в любом «прекрасном далёко». Жизнь и судьба всегда пробуют человека на зуб: а какой он пробы? Настоящий?… — Не верите в мои экстрасенсорные способности? — спросил Нелидов. — Хотите, угадаю ваше прошлое. На нем, как дом на фундаменте, выстроитсчя ваше прекрасное далёко… — Как? — спросила она. — Отца вашего звали Иваном. Так? — Точно… — протянула проводница и скосила глазки на бей дж. — Но мне кажется, это не сложно было угадать. — Это прелюдия, не мешайте, — отводя улыбавшиеся глаза от таблички на груди девушки, сказал Нелидов. — Дайте-ка мне вашу розовую ладошку!.. — Нет, нет, нет, — запротестовала Люба. — Я не хочу знать свою судьбу. Может, я плохой человек, а вы мне та-а-акого напророчите… — Вы хороший человек, — твердо сказал Максим. — Я это знаю. — Звездочеты тоже ошибаются. Как и врачи. Моей подруге поставили диагноз: бесплодие. А она весной «залетела»… — От мужа? — От проезжего молодца, — засмеялась Любашка. — Ладно, кем вы все-таки работаете? Не звездочетом же, в самом деле, или астрологом… Вон чертежи какие-то везете… Чертежник? — Я же сказал — художник, — ответил Максим и наугад вытащил из тубы несколько эскизов. — И впрямь, художник… — протянула проводница, разворачивая эскизы. — А это — кто? — Вот это, с перевязанной рукой — заговорщик Стефан. Он первым нанес удар кинжалом цезарю Домициану… — Страшный мужик, — прошептала Любаша. — И грудь ужасно волосатая… Как у чёрта какого. — Хитрый и коварный, как черт, — добавил Максим. — Он в тот год находился под судом за растрату. И его должны были казнить по обычаю предков… Но он вошел в заговор против Домициана. Притворился, что у него болит левая рука и несколько дней подряд обвязывал её шерстью и повязками, а к назначенному часу спрятал в тряпки кинжал. — Почему перевязал левую? — Чтобы правая была свободна. — А это кто, весь в крови?… Цезарь зарезанный? Максим покачал головой: — Нет, Домициана на этом эскизе нет. Это — Энтелл, секретарь цезаря. Он добил Домициана… Так что кровь — не его, а двенадцатого цезаря. Он развернул очередной холст. — А это кто, в разорванной ночной рубахе? — Это не рубашка, это тога… — улыбнулся художник. — Её разодрал в клочья сцепившийся с заговорщиком император. Он, истекая кровью, еще долго боролся с ним на земле, стараясь вырвать у вольноотпущенника Парфения Максима кинжал и выцарапать ему глаза… Но тому на помощь пришел декурион спальников, я его со спины изобразил… Видишь, какая мощная и коварная спина… Этот правитель из рода Флавиев дорого отдавал свою жизнь, боролся с заговорщиками до конца. Погиб он ровно в пять, как ему и было предсказано… Хотя воин, охранявшие императорские покои, просто поленился узнать точное время и сказал Домициану, что уже шестой, потому и пустил к себе вольноотпущенника Парфения, якобы, хотевшего ему что-то сказать очень важное… Люба с интересом слушала художника, удивляясь, как можно запомнить одни только непривычные имена всех этих древних римлян… — А откуда ты всё это знаешь? — спросила она. — Из прошлой жизни, — рассмеялся Нелидов. — Откуда же еще? В служебное купе постучали, кто-то хрипло попросил чаю. — Сейчас, сейчас, — не открывая двери, отозвалась Любаша. — Всех напою… Подождите, пожалуйста. — А что еще в этой трубе? — с любопытством спросила проводница. — Да всё такие же эскизы, наброски и зарисовки к задуманной мной картине «Пророчество Асклетариона». — Пророчество… кого? — Асклетариона, — ответил Звездочет. — Был такой Астролог у цезаря. Честный, неподкупный человек. Мог за ложь получить мешок золота, но сказал правду. И был казнен… — За правду? — За правду, не сказать которую императору, всю свою сознательную жизнь пытавшегося обмануть судьбу, он не мог… Дверь служебного купе с грохотом отъехала, в проёме показалось хмурое лицо какого-то пассажира. — Девушка! Так будет чай или нет? — Люба загремела подстаканниками, из шкафчика достала уже нарезанный лимон, сахар. — Десять рублей, пожалуйста… — Так это же другое дело!.. — обрадовался хмурый и посветлел лицом. — Чай не пьешь — какая сила? Чай попил — совсем ослаб… И он, наливая кипяток в стакан, как заговорщица, подмигнул Максиму. |