Онлайн книга «Капкан для провинциалки»
|
– Рыжая, а ты никогда не занималась сексом связанная? Отвечать ему или нет? Конечно, отвечать. Попробую выиграть время. – Нет. Я имела дело только с нормальными мужчинами. – А я, по-твоему, ненормален? Надо отвечать осторожно. – А ты как думаешь – нормально убивать людей, которые тебе никакого зла не причинили? Нормально требовать любви от связанной женщины? – А что такого? Говорят, связанная женщина в ласке не нуждается. – Не знаю, кто так говорит. Связанная женщина нуждается в том, чтобы её освободили. Вован вынимает из кармана складной нож, открывает и играет им. Лезвие мелькает перед моей грудью. Острое лезвие касается меня. Это – моя смерть? – Ах, какая красота! Не хочется повреждать. – Он откладывает в сторону нож и снова лезет своими руками – давит, щупает, щипает. Очень больно и противно, но я просто отвернусь. Пусть он думает, что мне безразлично. Фригидна. И всё. – Рыжая, а всё-таки: как тебя зовут? Отвечу, пожалуй. Всё, лишь бы протянуть время. – Меня зовут Люба. – Любовь, выходит… – Медленно, распевно произносит похититель и задумывается. Затем произносит: – Ты замужем? – Да. – За тем детективом? – Нет, он женат на моей подруге. – А может, ты врёшь, не замужем? – Какая тебе разница? – Ты и со своим мужем так холодна? – Ты же мне не муж. Он наклоняется, почти касается своей физиономией моей головы: – Люба, Любовь, я хочу тебя. Не знаю, что ответить. Просто промолчу. – Люба, почему ты мне не отвечаешь? В его голосе вдруг слышатся жалобные нотки. Я оборачиваюсь и удивлённо смотрю на него. – Что я тебе должна ответить? Я не хочу тебя. И я не хочу умирать. Но я в твоих руках и не могу защититься. – Хорошо, Люба. Посмотрим, что ты скажешь на это. Он берёт подушку. – Угадай, Люба, что я сейчас сделаю? Мне не по себе, и гадать я не собираюсь. Ничего хорошего от этого человека не жду. Он опускает подушку мне на голову и прижимает к моему лицу. Мне трудно дышать, в глазах темнеет. Сейчас я умру. Мама, теперь я могу подойти к тебе? – Доченька, нельзя! Ты должна жить! Как я могу жить, если меня убили? Но вот вокруг снова становится светло. Я дышу. – Люба, я пошутил. Я не убью тебя. Любовь убивать нельзя. А почему ты не стала просить, чтобы я тебя не убивал? Ты же хочешь жить. Не знаю, что ответить. Просто дышу, пока можно. Вован отбрасывает подушку и вдруг падает передо мной на колени: – Люба, я тебя люблю! Что мне сделать, чтобы ты меня полюбила? Я ничего не понимаю, только смотрю на него с удивлением. Он так шутит? Ладно, попробую подыграть: – Как ты считаешь – могу я любить человека, который только что пытался меня задушить? – Люба, прости! – он вдруг принимается хныкать. – Я пошутил! – С любимыми разве так шутят? – Ну да… Вон как этот. Негр. Он же задушил её, как она там… До меня вдруг доходит: – Ты имеешь в виду Отелло, который убил Дездемону? – Ага, точно, Отелло. Она его разве не любила? – Когда он её душил – не любила. Буду говорить о чём угодно, хоть про Отелло. Лишь бы отвлечь его. – Но до того любила? – Да. – А чем он лучше меня? М-да, интересный вопрос… – Она же не знала, что он её убьёт, заколет. – Как это – заколет? Он её задушил! О, так гораздо лучше! Побеседуем на интеллектуальные темы! – Ты невнимательно читал пьесу, Вован. Он её сначала душил, а потом заколол мечом. Вован вздыхает: – А если я тебя не убью, ты меня полюбишь? Он что, хочет свести меня с ума? Ну нет, всему есть предел. – Вован, зачем тебе моя любовь? Прекрати убивать людей, найди себе нормальную работу. Однажды встретишь женщину, которая тебя полюбит. Почему обязательно я? – Потому что я хочу тебя! Рассуждает, как большой ребёнок. И что же – люди для него вроде игрушек? – Почему меня? С чего ты взял, что любишь меня? Что ты знаешь обо мне? – Ты очень красивая! Да, точно, я для него вроде игрушки. – Красивых женщин много. Вован, ты часто убивал женщин? Вздыхает: – Несколько раз было… – А точнее? – Пять раз. Но они не были так красивы, как ты! – Ты их убил за то, что они недостаточно красивы? – Нет, на двух из них был заказ, а ещё три оказались в неподходящем месте в неудачное время. Такое впечатление, что он говорит чужими словами. Как будто не взрослый ребёнок, а терминатор какой-то. – Вован, а ты разве не хочешь жить? – Конечно, хочу! И хорошо жить хочу! – Разве твоя жизнь улучшилась оттого, что ты отнял чужие? Посмотри вокруг себя: теснота, грязь, неразбериха, навал. Тебе самому приятно? Он уныло оглядывается: – Неприятно. Но я мужчина. Я не должен убирать. Ты бы и убрала. Попробую схитрить: – Как же я могу убрать у тебя, раз ты меня связал? – А если развяжу – уберёшь? – Почему же нет? Я женщина, люблю чистоту. Он протягивает руку куда-то за моей головой, касается моего запястья, но тут же отдёргивает руку: – Я тебе не верю. Ты сбежишь. Не знаю, что на это ответить. Не уверять же в обратном. А может, он только притворялся ребёнком? Ничего не понимаю. А он сам понимает, чего хочет? Аня Вот и утро. Я действительно чувствую себя хорошо, как и обещала вечером Майклу. Но моё главное ощущение – злость. Злость на этот благополучный мирок, спокойствие которого держится на тихих гнусностях, вроде той, которой меня подвергли вчера в аэропорту, и этакой невинной жестокости, с которой местные подонки убили Али. Злость распирает меня, переполняет, требует выхода, угрожает вырваться наружу и затопить весь мир. Надо взять себя в руки. Вот я делаю зарядку, принимаю душ, переодеваюсь – и уже готова. Завтрак будет, но чисто символический, чтобы желудок не жаловался на невнимание: немного зелени, яблочный сок – и хватит. |