Онлайн книга «Лопухи и лебеда»
Вот Пьер разглядывает коней Аполлона на фасаде Большого театра. На скамейках сквера шумная команда приезжих школьников с учительницей подкрепляется колбасой и молоком. На Пушкинской торгуют арбузами с лотка. Пьер идет вдоль очереди, заходит в телефонную будку. Он листает записную книжку, опускает 15 копеек в автомат, набирает номер. – Можно говорить с господином Чухновским? Здравствуйте, Николай Кузьмич, это Пьер Дюран, если помните. Да, я в Москве… Пьер выходит из автобуса на Котельнической набережной и, задрав голову, рассматривает высотное здание. Он идет вдоль фасада, заходит в арку. В кабинете писателя Чухновского Пьер шарит взглядом по фотографиям на стенах, по старинным книжным шкафам. Чухновский, сидя за письменным столом, говорит по телефону: – …Анри Дюран, коммунист, участник Сопротивления, погиб в Равенсбрюке в сорок третьем… Ты книжку-то прочел? На рыбалке я дарил… Этот самый! А это – его сын. Между прочим, член партии, как и отец. Семью эту я знаю, я у них бывал в Париже. Помочь нужно, Сергей Васильич, тут без тебя не обойтись… Короче, мать у него русская, толковая очень женщина. Родственник ее был репрессирован в тридцатых, а потом она следы его потеряла. Кажется, брат двоюродный, или сводный… Пошарить можно там у вас? Может, он реабилитирован, может, он жив-здоров? Спасибо, кто бы сомневался… В Союзе? Да ничего хорошего, та же толкотня… Любка с мужем разошлась, пацан теперь без отца растет… Баньку новую поставил. Приезжай! Он кладет трубку. – В общем, так… Вас найдут, примут и попробуют помочь. – Спасибо. Это всё ваши книги? – Это вот чешское издание. Венгерское, польское. Голландское… Западные издатели с нами не больно церемонятся. Вон бельгийцы перевели молчком и даже авторских экземпляров не прислали, я случайно в Лондоне купил… Просторная гостиная обставлена карельской березой. По стенам живописные полотна в золоченых рамах. За столом ужинают Чухновский, его жена Зинаида Пална, дочь Люба с пятилетним сыном Витькой и Пьер. Чухновский наливает вина жене и дочери, водки – Пьеру. – Я же помню, как ваша мама звала вас по-нашему – Петя. Не возражаете, если мы вас будем звать так же? – Мне будет очень приятно, – улыбается Пьер. – Ну, Петя, с приездом! Они чокаются. В коридоре звонит телефон. Зинаида Пална выходит. Пьер распробовал закуску. – Очень вкусно… – Угощайтесь. Устриц у нас, правда, нету, зато будет настоящая русская селянка. Закуска вся, конечно, под водку. Селедочка, грибки, капустка бочковая… Возвращается Зинаида Пална: – Из Союза звонили. – Ильин? – Просил перезвонить… В ноябре съезд писателей в Болгарии. – В Болгарию пусть сам едет… Ульяна! Как там селяночка? В дверь заглядывает раскрасневшаяся кухарка Ульяна, полная женщина лет пятидесяти, в фартуке и наколке. – Дак перестоит же, Николай Кузьмич! Готово давно… – Давай… Ульяна приносит супницу, собирает тарелки из-под закуски, принимается разливать суп. Пьер разглядывает большую картину на стене: – Неужели… Айвазовский? – Он самый… А вот это Шишкин. – Подлинник? – Я копий не держу… – усмехается Чухновский. – Молодец, Петя! Знаете русскую живопись? Он чокается с Пьером. Дочь Люба и ребенок встают из-за стола. – Нам пора на боковую… Ребенок бежит к Чухновскому, тот поднимает его и целует: – Спи спокойно, барбос… – Спокойной ночи, деда. Пьер пробует суп: – Изумительно… – Э, брат… Это старинный рецепт, Елена Молоховец – классика русской кухни. Тут одного мяса четыре вида… – Четыре? – Говядина на кости, копченый язык, сосиски и телячья почечка… – Я вам очень благодарен, Николай Кузьмич. Без вашей помощи я бы не знал, куда обратиться. У вас другая система. Мне советовали писать письмо в Верховный Суд или в Верховный Совет… – Тут ни суд, ни Верховный Совет помочь не могут. Только госбезопасность. – Значит, госбезопасность – по-прежнему главная? Как при Сталине? Чухновский хмурится: – Я этого не говорил. И не надо ловить меня на слове… – Простите… Мне просто интересно. – Чего ты раздражаешься? – говорит Зинаида Пална с натянутой улыбкой. – Он же все-таки француз… Лучше объясни. Чухновский, не глядя на нее, набивает трубку, разжигает. – Только учтите – я с вами сейчас говорю не как с заезжим иностранцем, а как с коммунистом… Про Двадцатый съезд партии вы, вероятно, слыхали. И закрытый доклад Хрущева наверняка прочли. Я знаю, у вас его буржуазные газеты печатали, а коммунисты французские от него открещивались, как могли… Так вот, Петя, сегодня это другая страна, не та, что была при Сталине. И органы госбезопасности во многом другие. И люди там поменялись, и установки другие… В коридоре звонит телефон. Зинаида Пална выходит. – …Может быть, главное, что удалось Никите Сергеичу, – вернуть контроль партии над органами… В дверь заглядывает взволнованная Зинаида Пална: – Беляев!!! – Извините! Чухновский поспешно откладывает салфетку и выходит. Пьер остается один за столом. Из других дверей бесшумно появляется Люба и садится за стол. Некоторое время они молчат, доносится громкий голос Чухновского. Возвращается Зинаида Пална, садится, прислушиваясь к разговору в коридоре. – Все-таки откуда у вас такой хороший русский? – спрашивает Люба. Пьер улыбается: – Мама баюкала меня по-русски… А вы учитесь или работаете? – Сейчас я временно не работаю. А вообще я закончила восточное отделение истфака… – Арабский? – Хинди. Чухновский говорит по телефону в коридоре. – …Я все высказал на последнем секретариате… Нет, я не мнительный, Пал Иваныч! Депутат, лауреат – оказывается, это все не имеет значения… А вы посчитайте! Статья в “Литературке”, абсолютно хамская и бездоказательная. Из делегации в Италию меня в последний момент убрали, и буквально через два дня я узнаю, что “Советский писатель” вынул книгу из плана под надуманным предлогом! Это все как? Случайности? Совпадения? Пожалуйста, я готов к серьезному разговору… – А чем занимается ваша мама? – спрашивает Пьера Зинаида Пална. – Это… очень интересно. У мамы… забыл, как по-русски… Она чувствует запахи, аромат… |