Онлайн книга «Лопухи и лебеда»
– Обоняние… – Да, да, обоняние… У нее такой талант от природы, особенная чувствительность к аромату. Перед войной она работала для Коко Шанель. Вы знаете Дом Шанель? – Духи? – усмехается Люба. – Конечно… – Да, парфюм… Она очень хорошо зарабатывала у Шанель. Когда арестовали отца, мама четыре месяца была в гестапо. Ей сломали ключицу, она неправильно срослась. И ее талант пропал, она перестала чувствовать аромат… Входит Чухновский, садится за стол, разливает водку. – Ну чего ты так заводишься? – вздыхает Зинаида Пална. – Чего ты нервничаешь? Чухновский мрачен. – Оказывается, я мнительный… А то я не знаю, кто под меня копает! Он чокается с Пьером. – Сколько же вам было лет, когда маму забрали в гестапо? – спрашивает Зинаида Пална. – Одиннадцать. – И вы остались без мамы, без папы? Как же вы справились? – Пас коров в Оверни, в деревне у родственников отца… – А мама? – После войны мама работала два года в Нью-Йорке, в аппарате Объединенных Наций как переводчик. А сейчас работает у “Галлимар”, это большой издательский дом… Она, как это? Agent comptable… Кто деньги считает… – Бухгалтер? – Да, да, бухгалтер… Вот она… Он достает бумажник, раскрывает и протягивает фотографию Зинаиде Палне. Она рассматривает фото, потом передает его Любе. – Красивая женщина… – Правда, мама была очень красивая… – А сколько лет вашей маме? – На этой фотографии – пятьдесят три. – Как пятьдесят три? – Люба поднимает на Пьера растерянный взгляд. – Не может быть! – Это я снимал в Ницце в прошлом году. Она очень трудно переживает свой возраст. Красота уходит… Зинаида Пална встает и выходит. Люба возвращает фото Пьеру и тоже встает. – Николай Кузьмич, я бы хотел попасть за кулисы Большого театра в Москве и Кировского в Ленинграде. Меня интересует судьба Мариуса Петипа, француза, который создал русскую школу балета. Мне нужно получить доступ в архивы. Не могли бы вы мне помочь? Чухновский с досадой вертит рюмку в руке. – Мой тебе дружеский совет: не болтай лишнего. И не доверяй никому… Поздно вечером Пьер едет в метро. Вагон полупустой, в углу спит пьяный в пиджаке на голом теле, молодая парочка держится за руки, да в другом конце вагона громко разговаривает компания молодых парней. На станции “Проспект Маркса” открываются двери, Пьер выходит. Подойдя к гостинице, Пьер оборачивается. Манежная площадь безлюдна, ползет одинокий грузовик. В тусклом свете фонарей вдоль Александровского сада тащится прохожий. Оживают куранты на Спасской башне, отбивая четверти. Наверху гостиницы “Москва” разом гаснет освещение в кафе “Огни Москвы”. В ночном небе горят рубиновые звезды на башнях Кремля. В номере Пьер выдвигает ящик стола и цепенеет – ящик пуст. Он принимается лихорадочно шарить по ящикам, хватает куртку, ощупывает карманы. В коридоре взволнованный Пьер объясняется с невозмутимой дежурной по этажу. – Да вы не переживайте, это какое-то недоразумение… Все найдется, разъяснится. Это “Националь” – у нас не воруют. Вы поглядите как следует, чего-нибудь напутали, куда-нибудь не туда положили… За столом в номере сержант милиции составляет протокол. Другой милиционер с погонами младшего лейтенанта расхаживает по комнате, оглядывая беспорядочно разбросанные вещи. Пьер выдвигает ящик, показывает. – Вот сюда я положил паспорт и деньги… – Вы сядьте и успокойтесь, – советует младший лейтенант. Сержант спрашивает: – В котором часу вы покинули номер? – Точно я не помню… Около шести часов. – Около восемнадцати… А вернулись? – В полночь. Я зашел в гостиницу, как раз куранты били… – Ноль ноль пять… Где вы находились между восемнадцатью часами и нолем? – Меня пригласил писатель Чухновский… Младший лейтенант заинтересовался: – Депутат Верховного Совета? Какой Чухновский? – Да. – Вы с ним знакомы, что ли? Откуда вы его знаете? – Он приходил к нам в Париже. Он писал о моем отце… – Он кто? – Кто? – Ваш отец? Чем он занимается? – Он погиб в немецком лагере. Он участвовал в Сопротивлении. – Паспорт французский? – строго спрашивает сержант. – Да. Я гражданин Французской Республики. – Денег сколько было? – Три тысячи двести франков… Младший лейтенант вздыхает: – Ладно, разберемся… Он смотрит в окно. И Пьер невольно поворачивает голову. Над Красной площадью занимается рассвет. У знаменитого “Дома Игумнова” на Большой Якиманке, резиденции посла Франции, Пьер разглядывает экзотический фасад. Набравшись храбрости, он взбегает по ступенькам и нажимает на кнопку звонка. Откинувшись в кресле за письменным столом, второй секретарь посольства Мартен с некоторым раздражением отчитывает стоящего перед ним Пьера: – Почему я должен объяснять вам подобные вещи? Это не я, а вы изучаете русскую литературу. Достоевский – это, конечно, шикарно. Но разве он советует оставлять деньги в отеле? Ваши профессора не предупреждали вас, куда вы едете? – Я думал, что… мне сказали, что это прекрасный отель… Мартен достает бумажник. – Сто рублей – этого достаточно, чтобы прожить три дня. К счастью, французское государство содержит своих стажеров щедро. В среду вы получите вашу стипендию и, надеюсь, вернете мне эту сумму. И я бы просил вас не оставлять деньги в номере. Я бы не советовал делать это ни в Париже, ни Лондоне, а уж в Москве… – Спасибо, месье. Разумеется, я верну вам деньги… Я понял, что надо быть осторожным. – Боюсь, месье Дюран, это вам только кажется. Вот проживете в Москве месяца три, тогда начнете понимать… Эта страна – не такая, как другие. Иностранных банков нет, деньги из Парижа можно перевести только через посольство, и то – ограниченную сумму. За иностранцами следят, любой выход в город контролируется… Мы работаем в этой стране не первый год, но понять, как здесь живут люди, нам очень сложно. Западные дипломаты живут, как в гетто… В кабинет заходит сотрудник посольства и кладет на стол перед Мартеном бумаги: – Я исправил, как вы сказали. На два месяца… |