Онлайн книга «Не ходи, Эссельте, замуж»
|
– Не спорьте, не горячитесь, люди, – Арнегунд оторвала взгляд от меланхоличного созерцания языков костра и с ласковой усмешкой посмотрела на надувшуюся от взаимных обид и непонимания парочку. – Всё будет хорошо. – Мы дойдем туда, где нет гайнов? – радостно встрепенулся Друстан, доселе меланхолично помалкивающий. – Надеюсь, что да, – немного помолчав, ответила королева. – И там мы будем в безопасности. Поэтому не печальтесь и не унывайте, друзья наши. Потерявшись в незнакомом лесу, отстав от нас на полдня, если не больше, ушастые всё равно что безвредны теперь для нас. Мы победили. И если бы моя айола была сейчас не в корзине, а здесь, я бы даже спела нам что-нибудь… жизнеутверждающее… как любит говорить мой муж Габран. – Я могу почитать вам стихи. Без музыки, – неожиданно предложил знахарь, метнув украдкой быстрый, полный надежды взгляд на принцессу, но уже через долю секунды худощавое лицо его снова приняло нейтральное выражение, как ни в чем не бывало. – Вчера вечером я остался должен, – спокойно договорил он. – Должен?.. – припоминая, сдвинула брови королева. – Ах, да. Помню, конечно! Словно целый месяц прошел с тех пор… Но всё хорошо, что хорошо кончается. Прочти нам что-нибудь, целитель. Пожалуйста. – О чем ваше величество желает услышать? – с учтивой готовностью склонил голову тот. – О любви, о море, о красоте Гвента, о его закатах и восходах, холмах и горах, о журавлиных клиньях, приносящих в наши края весну… – О том, как жил без нас Аэриу, – легкое облачко печали закрыло лицо Арнегунд. – Как… жили вы… без нас. Если, конечно, у вас, людей, есть такие стихи. – Да, есть, – тоже посерьезнев, медленно, будто признаваясь в чем-то неловком, выговорил лекарь. – Есть. Пожалуйста, ваше величество. И тихо, вполголоса, проникновенно заговорил, словно рассказывая другу старую историю: Кто полюбит солнце душным летом? Кто полюбит волю без оков? Разве это нужно – быть поэтом Посреди колосьев и цветов? Буйство красок, и ночные звезды, И восхода пламенная прядь — Всё это так близко и так просто. Всё это так просто потерять. Мы ж на всё смотрели равнодушно, Нам хотелось радости иной, Нам, наверно, просто стало скучно, Жить и наслаждаться тишиной. И того, что всем нам хватит хлеба, Стало скучно знать наверняка. Нам не надо милостей от Неба! Всё построим сами! На века! Хочется скорее ногу в стремя! Надоел беспечной жизни пир! Хочется отбросить, словно бремя, Красоту, спокойствие и мир! Хочется, чтобы запели стрелы, Чтобы, словно буря, грянул бой! Биться с кем?! Да разве в этом дело!!! Хоть друг с другом! Сами же с собой! И лишь только в беспросветной бездне Мы, всё потеряв, узнали вдруг: Как же был прекрасен свод небесный, Как же было чудно всё вокруг… [54] – Друстан… – в глазах Эссельте стояли слезы. Она сжала щеки чумазыми ладонями и словно завороженная глядела бездонным синим взглядом на бледного и серьезного юношу. – Друстан… Это же про нас… Про нас, людей… и про нас… тебя, меня, Айвена, мастера Огрина… Это чудесные стихи!.. Но я, кажется, никогда раньше их не слышала. – Я сочинил их вчера вечером, ваше высочество, – склонил голову знахарь. – Когда ее величество спросила, что поют люди, когда им грустно и страшно и хочется домой, мне пришли в голову первые четыре строки… а за ночь они немного подросли. – Ты пишешь стихи? – очи принцессы расширились. – Сам? Ты… еще и поэт? – Я тоже знал одного человека, который писал хорошие стихи! И песни! – чувствуя, что обоз уходит куда-то без него, встрепенулся Иванушка, и, видя, что новость его не произвела должного впечатления, торопливо добавил: – И от этого он стал сиреневого цвета! – Стихи? – проснулся при провокационном слове Огрин, не дав едкому ответу насчет окраски поэтов и ее возможных причин сорваться с уже приоткрывшихся губ Друстана. – Кто сказал «стихи»? – Гайны!!! Справа, из-за кустов, разметывая в стороны комья грязи и дерна, галопом вылетел белый единорог, и всадник его – с лицом таким же белым, как шкура его скакуна под слоем болотной грязи – не в силах сдержаться, словно заведенный, словно проклятый, выкрикивал ненавистное слово еще, и еще, и еще: – Гайны, уходим, скорее, гайны, гайны в получасе хода, гайны, гайны, гайны!!!.. Сперва Иванушка подумал, что разразиться полной и безоговорочной панике во всей красе – с подпрыгиваниями, метаниями вокруг костров и сбиванием друг друга с ног не позволила только выматывающая, обездвиживающая и притупляющая любые мысли и чувства усталость злосчастных беглецов. Но несколькими секундами позже вся глубина готовой обрушиться на их головы катастрофы раскрылась пред ним, и он внезапно и испугом осознал, что сиххё просто не видели смысла бежать. – Амергин, ты с ума сошел?! – вместо этого в призрачной надежде оказаться правой, королева на грани истерики возвысила со своего места голос, и несколько десятков пар глаз с мучительным вопросом уставились на рудненца вместе с ней. – Нет, Арнегунд! Мы видели их! Они там! Идут нам навстречу! По дороге по нашей идут! – судорожно хватая воздух ртом, будто расстояние в несколько километров пробежал впереди своего единорога, прохрипел разведчик. – Надо срочно уходить! Бежать! Скорей! Вставайте же, вставайте!!!.. Словно выведенные исступленным криком патрульного из ступора, сиххё зашевелились, кидая беспомощные растерянные взгляды то на болото, то в ту сторону, откуда прискакал Амергин и куда они намеревались спокойно двинуться после двух часов отдыха в поисках спасения, то на дорогу назад, к деревне… О том, чтобы возвращаться через трясину, речи не шло: одним из тех, кто остался в ней – самый последний, почти у берега – был Дагда, не поделивший топь с юркой радужной змейкой. Обойти гайнов на пути к спасению было невозможно. Оставался один путь – назад по дороге, к покинутой утром деревне. По крайней мере, до тех пор, пока орда ушастых не догонит их и не заставит принять бой. Несомненно, последний для многих гайнов. Несомненно, последний для всех сиххё. Не говоря ни слова, беженцы угрюмо поднялись с видом приговоренных ко всем смертным казням разом и стали торопливо собирать оставшиеся пожитки. Друстан, Боанн, Эссельте, Огрин и несколько их помощников из Тенистого принялись лихорадочно навьючивать раненых на единорогов. Иван схватился за рукоять меча и кинулся к дороге, словно ожидая, что гайны вот-вот выскочат прямо на него. Арнегунд, подавленная и обескураженная, бросала отчаянные взоры то в одну сторону, то в другую, не в состоянии поверить, что избавление и безопасность, бывшие еще полчаса назад всего в паре дней от ее народа, вдруг оказались всё равно что на другом конце Белого Света. |