Онлайн книга «Отец мой шахтер (сборник)»
|
– Завтра будет, – повторил Печенкин. – Завтра будет, – повторил Прибыловский. Докурив сигарету до фильтра, хирург обжег пальцы, поморщился и, глядя рассеянно на свою руку, продолжил: – Ну, в общем, это… С рукой все в порядке. Но будет болеть. Шрам останется. Можете потом сделать пластику. Но это уже не у нас… В Австралии, я слышал, хорошо пластику делают… Мужчины разом вздохнули, Галина Васильевна всхлипнула, но расчувствоваться хирург им не позволил. – А что с ним дальше было? – неожиданно спросил он. Все смотрели непонимающе. – С кем? – спросил Печенкин. Хирург пожал плечами: – Ну с этим, Муцием Сцеволой… Владимир Иванович растерянно улыбнулся: – А он дальше не читал… Я остановил… Что там дальше было… – А вы в мединституте разве латынь не учили? – поинтересовался Седой. – Да чего мы там учили… – отмахнулся хирург. – Так мы Илью попросим, он переведет, что там дальше было! – нашелся Владимир Иванович. – Не надо! – взволнованно остановила его Галина Васильевна. – Вот я про то и говорю: что он дальше там делал, чтобы знать заранее, а то… – Хирург неожиданно замолчал и смущенно поскреб макушку. Прибыловский выхватил из кармана мобильный и стал набирать какой-то номер. Хирург скривился и закончил: – А то он, это… Он в Мавзолей попросился… – Кто? – не поняла Галина Васильевна. – Сын ваш. – В какой Мавзолей? – не понял Владимир Иванович. Хирург слабо улыбнулся: – Ну в тот, наверно, который в Москве? Другого у нас пока нет… – В Кремле, – подсказал Седой. – Не в Кремле, а рядом с Кремлем, на Красной площади, – уточнил Прибыловский. – Я и говорю, – важно кивнул Седой. Печенкин взглянул на Прибыловского: – Кто у нас в Кремле? – В Кремле у нас Бусыгин, Черевичко, Кац, – доложил секретарь-референт. Хирург засмеялся, махнул рукой, удивляясь такой непонятливости. – Да не в Кремль он попросился, а в Мавзолей! – Кто у нас в Мавзолее? – вновь обратился Печенкин к Прибыловскому. – В Мавзолее у нас Ленин, – доложил секретарь-референт. Владимир Иванович знал, что в Мавзолее – Ленин, но, судя по выражению лица, все равно ничего не понимал. Он так и сказал: – Ничего не понимаю. – Что же тут понимать, Володя! – теряя терпение, воскликнула Галина Васильевна. – Я была в Мавзолее, ты был, все были… – Я четыре раза был, – сообщил Прибыловский, продолжая набирать какой-то номер. – А ты вспомни, куда мы первым делом стремились попасть, когда в Москву приезжали? В Мавзолей! – все пыталась достучаться Галина Васильевна до своего обалдевшего мужа. – А что там еще смотреть, в этой Москве? Только Мавзолей, – успел вставить Седой, пока Галина Васильевна переводила дыхание. – А куда иностранцев везли? – продолжала она. – В Мавзолей! А Илюша – он же практически иностранец! В Мавзолей, в Мавзолей! Прибыловский поднял палец, призывая к тишине, и стал громко повторять то, что ему сообщалось по телефону: – «Гай Муций Сцевола – легендарный герой борьбы римлян против этрусков (конец шестого – начало пятого века до новой эры). Пробравшись в стан врага, юноша хотел убить этрусского царя Парсену, но попал в плен. Желая доказать, что он не боится боли и смерти, Гай Муций сам опустил руку в огонь и, пока рука тлела, не издал ни единого звука». Всё. – Прибыловский спрятал мобильный. – А про Мавзолей – ничего? – с надеждой спросил хирург. – Всё, – повторил Прибыловский. – В Мавзолей! – сказала Галина Васильевна, глядя на мужа. – Я в Москву не поеду, – буркнул, насупившись, Печенкин. – Я поеду. – Галина Васильевна была настроена решительно. Печенкин взглянул на Прибыловского и приказал: – Звони Кацу. 3 В Москве, как и в Придонске, было прохладно, ветрено. Седой стоял у самого Мавзолея и с любопытством провинциала глядел по сторонам. Рядом прохаживался хмурый полковник милиции в расстегнутой шинели и то и дело посматривал на свои наручные часы. Расположенные рядом куранты напоминали о себе боем, но, похоже, полковник им не доверял. Галина Васильевна стояла по другую сторону Мавзолея и неподвижным взглядом смотрела в сторону храма Василия Блаженного. Ее глаза, лицо и даже то, как она стояла – выставив вперед ногу и сцепив за спиной руки, – все выражало чувство исполненного материнского долга. На Красной площади было людно и весело. Прямо напротив Мавзолея потешно маршировали клоуны. Наряжены и разрисованы они были забавно: как будто головы и руки были у них внизу, а ноги – вверху. Один как бы ногой бил в барабан, а другой приставил мундштук трубы как бы к заднице и выдувал односложные грубые звуки. Седой смущенно улыбнулся, глянул на полковника и спросил: – Цирк? – Да тут каждый день цирк, – ответил полковник недовольно и еще раз посмотрел на свои часы. 4 За прозрачным хрусталем, подсвеченный мягким розовым светом, вытянувшись, на спине спал вечным сном Ленин. Илья стоял перед ним неподвижно и долго. В нескольких метрах за его спиной терпеливо дожидались двое: пожилой сухощавый прапорщик в блестящих хромовых сапогах и большой розовощекий доктор с пышной шевелюрой. Глянув на висящую на перевязи забинтованную руку Ильи, прапорщик спросил доктора свистящим шепотом: – А чего у него с рукой? – Бандитская пуля, – пошутил доктор, но прапорщик, кажется, не понял, что это шутка. – А ведь все равно поехал, – прошептал он с уважением. – За те деньги, что его мамаша отвалила, мы б ему на дом привезли, – снова пошутил доктор. Прапорщик не успел понять, шутка это или нет, как вдруг неожиданно отчетливо и громко Илья произнес странное, загадочное слово: – НОК! Прапорщик и доктор вздрогнули и удивленно переглянулись. Илья был по-прежнему неподвижен. Кажется, то слово вырвалось у него само по себе, возможно, он его даже не услышал. – Что такое «НОК»? – спросил шепотом прапорщик. Доктор задумался. – Национальный олимпийский комитет? – сам расшифровал прапорщик. – «5-НОК» – есть такое лекарство, его почечники пьют, – высказал свою версию доктор. |