Книга Институт моих кошмаров. Здесь водятся драконы, страница 60 – Алиса Дорн

— Я же говорил, — прокомментировал он смску и повернул смартфон экраном ко мне.

«Послали за новой порцией Ника. Я была права? Кто она? Хочу узнать все подробности».

Посмотрев поверх моей головы в толпу, он отыскал взглядом смуглую полную девушку с торчавшими волосами ярко-салатового цвета и мрачно показал ей кулак.

«Не дождешься», — быстро набрал он и сунул телефон обратно в карман.

— Итак…

Черта с два я бы назвала ему свое имя. К сожалению, это сделали за меня.

— Наташа! — из толпы неожиданно вынырнула София, раскрасневшаяся и оживленная, на редкость не похожая на себя днем. — Иди к нам!

— Иду! — крикнула я в ответ.

Лучше странная и непонятная соседка, чем этот псих.

— Значит, Наташа, — раздалось у меня за спиной. По одному только тону я была готова поспорить, что парень опять ухмылялся. — Приятно познакомиться, новенькая!

До Софии я не дошла. Стоило на секунду отвлечься, как брюнетка скрылась из вида, и отыскать ее не представлялось возможным. Зато мне удалось найти лес. Сама не знаю как (мы же были в пустыне?!), но шершавая кора под ладонью и душистые сосновые иголки, мягким ковром устилавшие землю, посылали мозгу вполне однозначное сообщение.

Здесь было тихо — и темно, только один-единственный фонарик горел метрах в пятидесяти от меня. Заинтересовавшись, кто его туда повесил и зачем, я подошла ближе.

Лучше бы этого не делала.

Это был не фонарь. И висел он не на ветке. Маленький шарик тусклого молочно-белого света парил в воздухе без каких-либо приспособлений. Ни проволоки, ни лески — да и чем бы они помогли, если никакой лампы тоже не было? А был просто свет. Перед глазами замелькали кадры сегодняшнего дня: возникшая из ниоткуда пустыня, наследие мезозоя, разгуливавшее по территории, говорящие щупальца, живой огонь… а теперь еще и болтавшийся на полутораметровой высоте светлячок размером с мой кулак. Который я никак не могла объяснить. Это уже слишком! На секунду я пожалела, что под рукой не было еще вина (где я оставила свой стакан? Я попыталась вспомнить, но не получилось): перспектива как следует напиться и забыть последние сутки словно страшный сон уже не вызывала отвращения.

Оторвавшись наконец от светлячка, я обратила внимание на расчищенное пространство, которое он освещал. Кто-то решил использовать землю между деревьями для уличного искусства? Странное место, но никакое другое объяснение при виде выполненного блестящей краской рисунка в голову не приходило. Сложный узор золотой паутиной переливался в свете «фонаря», незнакомая вязь переходила в геометрический орнамент, а рядом с ним… в темном силуэте угадывался лежавший ничком человек.

— Эй, — неуверенно позвала я, — вы в порядке?

Конечно же, он был не в порядке, если до сих пор никак не отреагировал на мое появление. Упав на колени перед телом, я перевернула его на спину. Девушка, отметила я про себя выбеленные волосы и густо накрашенные глаза. Без сознания. По крайней мере, я надеялась на это, но засохшая у нее под носом кровь и отсутствие реакции не внушали оптимизма. Я проверила запястье. Потом приложила два пальца к шее. Ну где же пульс, я ведь всегда умела его находить?! Отняв пальцы от сонной артерии, я попутно — не вовремя — заметила, что умудрилась задеть рукой непросохшую краску узора и теперь, как Мидас, оставляла золотые следы на всем, к чему прикасалась.

Задержав ладонь над ее лицом, я попробовала понять, дышит ли она. Где только карманное зеркальце, когда оно нужно? Что делать, я не знала. У меня не было с собой сотового (да даже если бы и был — кому можно позвонить из пустыни, которая не пустыня?), я не знала, как сюда дошла и в какую сторону бежать за помощью. Я наклонилась и попыталась услышать ее дыхание, когда кто-то подошел со спины и резко схватил меня за волосы, поднимая на ноги.

Я вскрикнула от острой боли.

— Какого черта!..

Волосы отпустили, но перехватили руки. Сжав мои запястья, незнакомый брюнет с хищными чертами лица брезгливо изучал меня.

— Послушайте, этой девушке плохо. Ей нужна помощь… — я попыталась воззвать к его здравому смыслу.

Безрезультатно.

— Ты же говорил, что сюда никто не зайдет? — раздался за моей спиной другой голос.

Я обернулась. Существо, вышедшее на свет, было черным, будто с ног до головы вымазанным в жидком гудроне. Гротескно длинные конечности заканчивались также черными, по-птичьи изогнутыми когтями и сгибались под немыслимым углом. Заметив мой интерес, оно плотоядно осклабилось, распахивая полную узких острых зубов пасть и демонстрируя раздвоенный белый язык.

Что за?..

Я сглотнула. Кем — чем — бы это ни было, оно не было человеком.

И время для рациональных объяснений кончилось.

— Никто не должен был. Что с Ребеккой? — спросил крепко державший меня брюнет.

— Она оказалась слишком слаба.

В голосе чудовища — нормальном, с правильно поставленным, несмотря на прикус, произношением, — звучало холодное, нечеловеческое равнодушие.

— Ее надо привести в чувство.

— Почему она тебя так волнует? Она не принесет пользы.

Никакого интереса, словно его собеседник мог и не отвечать на вопрос.

— Если она умрет, здесь с минуты на минуту появятся медики. На всех студентах стоит маячок на такой случай.

Монстр странно повел верхней половиной туловища. Пожал плечами? Возможно.

— Займись. А эту, — по-хамелеоньи длинный язык описал в воздухе круг, — отдай мне.

Я пыталась протестовать. Пыталась вырваться. Но много ли может сделать перепуганная девчонка? Человеческие пальцы на моих запястьях сменили другие, склизкие и холодные, как лягушачья спина, до которой в детстве двоюродные братья уговорили дотронуться. Меня передернуло от отвращения.

— Посмотри мне в глаза, — потребовало чудовище.

Нет, не потребовало — попросило. Настойчиво, но мягко, уговаривая, а не заставляя. Я отвернулась, стараясь смотреть куда угодно, только не на него. Тогда скользкие пальцы схватили меня за подбородок и повернули лицом к себе.

— Посмотри мне в глаза, — уже тверже повторило оно.

Я зажмурилась — и острые когти впились в руку. До крови. От боли я вздрогнула и распахнула глаза.

Это было ошибкой.

На блестящем черном лице выделялись, как ни странно, не зубы — каждый длиной с мой мизинец и острый как нож, — и не язык, беспокойно метавшийся из одного края раскрытой пасти в другой. Глаза. Черные на черном, они должны были сливаться с кожей, только…

Только в них были звезды.

Бесчисленные белые точки, складывавшиеся в неизвестные мне созвездия; и чем дольше я смотрела, тем больше их становилось. Они не просто приковывали к себе взгляд — они затягивали с той силой, какая не снилась ни одной черной дыре.