Онлайн книга «Между жизнью и смертью»
|
И он останется с ней навсегда. Всегда будет принадлежать только ей. А она — ему. И только ему. Навсегда! А потом наступало утро, звонил будильник, Алина открывала глаза, и начинался новый серый день. Без Банды. Она шла в библиотеку, в университет, снова в библиотеку, работала дома и — ждала, ждала, ждала! А праздник все откладывался… * * * Бобровский осторожно, едва дыша от напряжения, приставил к видеокамере какую-то маленькую штучку и спрыгнул со спины Банды на землю. — Что это такое? — шепотом спросил Банда, кивком указав на приспособление, — Такая штучка, благодаря которой изображение на мониторе у охранника надолго «застынет». Ты пройдешь у него под носом, а он даже не заметит. — Класс, конечно! А что же мы будем делать с этой системой? — и Банда показал на коробочку-приемник инфракрасного луча. — Я ее просчитал — нам здорово повезло. Эта система — довольно примитивная. Сейчас уже есть такие штучки, которые благодаря специальной оптике «растягивают» луч до потрясающих размеров и могут контролировать объемы до двадцати метров длиной и шириной и до четырех метров высотой. Представляешь? — Ого! — А эта, — Бобровский пренебрежительно махнул рукой, — туфта сплошная. Сейчас мы ее обманем. Он достал из сумки аппарат со стеклянным окошком, на передней панели которого было множество кнопок и регуляторов и даже какая-то шкала с тремя стрелочками. Потом оттуда же извлек похожую штуковину, но с двумя резиновыми присосками-датчиками на проводах. Теперь Банда понимал, почему так кряхтел Бобровский, когда тащил через лес от машины к забору свою огромную сумку. Он присоединил присоски к приемнику охранной системы, и стрелки на приборе ожили и зафиксировались на каких-то непонятных Банде цифрах. — Смотри на стрелочки — важно, чтобы они не дернулись. Понял? А я сейчас… Он схватил аппарат без присосок и тихо исчез в темноте, направившись к датчику, который транслировал на приемник инфракрасный направленный луч. Через минуту-другую он появился, с помощью специального крепления осторожно передвигая по верхнему краю стены свой аппарат. Он приставил его почти вплотную к приемнику и облегченно вытер пот со лба тыльной стороной ладони. — Ну как? — Что? — Стрелочки шевелились? — Нет. — Значит, путь свободен. — Как это? — Банда недоверчиво покосился на напарника. — Что ты сделал? — Эта штука, — кивнул Бобровский на аппарат, лежавший на стене, — генерирует луч точно такой же модульной частоты, как и в системе. Приемник не разбирает, какова природа передаваемого на него инфракрасного луча. Ему важны лишь его характеристики и его непрерывность. Я подменил один лучик другим — вот и все. — Здорово, ничего не скажешь! — не сдержал восхищения Банда, с уважением глядя на Бобровского. — Ну, голова у тебя — что надо. — Этому меня и учили, — поскромничал Сергей, улыбаясь. — Ты абсолютно уверен, что стрелки не сдвинулись? — Конечно. Я смотрел очень внимательно. — Тогда порядок. Значит, вот на этом участке стены, — он показал рукой, — путь открыт. Твоего проникновения не заметит никто, как бы ни старался. — Ну, с Богом! Банда встал, еще раз проверил крепление глушителя на автомате, ножа на бедре, поправил пистолет за поясом, натянул черную шлем-маску и осторожно снял автомат с предохранителя. — Ну, Сергей, я пошел! — Давай, — Бобровский протянул ему руку, — ни пуха, ни пера! — К черту! — отмахнулся Банда и, вскочив на подставленное другом плечо, легко перемахнул через ограду… * * * — Во сколько они начинают? — Мазурин с нетерпением и тревогой ежеминутно поглядывал на электронные часы, стоявшие у него на столе. — В час по местному времени. — У нас с Прагой сколько часов разницы? — Два часа. — Значит, в три? Через полчаса? — Так точно, Виталий Викторович. — А ты уверен, что они доложат тотчас после завершения операции? — Конечно. Бобровский обязан доложить, в этом сомнений быть не может. — Ну-ну… В эту ночь они не собирались идти домой. Часов в десять вечера, когда все текущие дела были наконец завершены, полковник Котляров направился в кабинет Мазурина, предварительно позвонив жене и предупредив, что ночевать сегодня не придет. Они с Мазуриным даже не сговаривались. Просто слишком многое зависело от успеха Банды и Бобровского. И оба предпочли ждать вестей на рабочем месте, чтобы в случае чего принять необходимые меры. Сердце Степана Петровича екнуло, как только Бобровский доложил о том, что акция подготовлена и начнется сегодня в час ночи. Он сразу понял, что дом и сон на сегодня отменяются, и к генералу Мазурину зашел от того, что просто не мог находиться один — так тревожно было ожидание, при этом Котляров знал, что генерал всегда засиживался в управлении допоздна. И вот теперь они сидели, досматривали последние телепередачи и ждали. С нетерпением ждали звонка из Праги, от которого зависело все. Самое худшее, что Мазурин успел раззвонить об успехах «наверх», и теперь каждый день его терроризировали «оттуда», требуя конкретных результатов. — Слышь, Степан Петрович… — Ой, Виталий Викторович, можно и просто Степан. — Ну, как хочешь… Короче, Степан, я предлагаю по пятьдесят граммов. — Честно говоря… — Не сидеть же нам, как двум сычам, ожидая этого проклятого звонка. — …у меня ничего нет. — Зато у меня есть! — с этими словами Мазурин подошел к шкафу и открыл ту дверцу, за которой, как было известно всему управлению, прятались мини-бар и холодильник. Распахнув и то и другое, он продемонстрировал содержимое Котлярову: — Ну, что выбираешь? — Сейчас посмотрим. Да, выбор у Мазурина сегодня был отменный! И казавшиеся запотевшими от холода в своих матовых бутылках три вида водки «Абсолют», и бутылка экспортной «Столичной», и армянские коньяки двух сортов, и полдюжины бутылок с вермутом, винами, шампанским… Котляров в задумчивости оглядел коллекцию и решительно взял с полки бутылку: — Давайте, Виталий Викторович, нашу. «Столичную». Мне кажется, она будет в самый раз. |