Онлайн книга «Отнять всё»
|
– Папа хорошо выглядит, правда? – Прекрасно. Отдых ему на пользу. – А как ты, милая? – Я устаю гораздо меньше. Несколько месяцев я ходила в каком-то оцепенении. Мам, а у вас с папой, когда вы поженились, были трудности? Ну, то есть вы ведь из разных стран… – Были, сколько угодно. Мы часто ссорились. Папа считал меня чересчур эмоциональной. Иногда, особенно если я плакала, просто уходил из дома на несколько часов. – Да, мужчины не выносят слез. А потом? – Обычно обнимались и мирились. Не могли долго быть в ссоре. А потом привыкли друг к другу. – А папа рассказывал о своей жизни до тебя? – Не особенно. Встречался раньше с какой-то женщиной, англичанкой. Он о ней почти не упоминал, да я и не хотела знать. Зато я все о себе выкладывала. – Я тоже. Когда мы с Маркусом познакомились, первая о себе рассказала. Все дело, наверное, в различии мужской и женской психологии. Только у него это как-то далеко заходит. Он… ну очень замкнутый. – Да, это есть. Я заметила еще на свадьбе. Такой уж у него характер, милая. Ничего страшного. Когда я вышла замуж, моя мама была в восторге. Я и не сомневалась, что она начнет заступаться за зятя. – А вы с ним не думали насчет крещения? – Нет еще… Вот одно я про Маркуса знаю точно: он противник религии. – Твой папа тоже не такой уж верующий, но разрешил мне тебя крестить. Он понимал, как серьезно я к этому отношусь. – Мы еще не привыкли к мысли, что стали родителями. – Когда сможешь, поговори с ним. Это очень важно. * * * На следующее утро я пораньше отправилась к Вифлеемской башне, оставив Билли с родителями. Мы договорились о встрече с местным фотографом Гектором Агапито. Лично его я не знала, но мне доводилось видеть его работы – первоклассные. И вот я стояла неподалеку от башни, а солнце так слепило, что было больно смотреть на ее белый фасад. Я стала доставать из сумки солнечные очки, и тут человек с фотоаппаратом и штативом окликнул: – Кэти? Он был в черных джинсах и серой футболке. Черные волнистые волосы доходили до плеч. – Привет! Я Гектор. Гектор поставил штатив, и мы пожали друг другу руки. Он разглядывал меня довольно… основательно, иначе не скажешь, словно изучал черты лица. – А как вы догадались? – спросила я. – Вы похожи на приезжую из Лондона. – Правда? – Может, из-за вашей одежды. Я оглядела свои черные капри, красную тунику без рукавов, черные сандалии – и не увидела ничего особенного; однако его слова меня развеселили. * * * Потом мы разглядывали башню. Ее возвели прямо в устье Тежу для защиты порта; строительство закончили в 1520 году. Позже в результате наносов песка берег разросся, и теперь башня стоит почти у самого берега, словно корабль на якоре. Гектор сказал: – Снимки общего плана лучше сделать потом, с парома. – Отличная мысль. Начать можно с самого верха. Разрешение у нас есть. Снимете своды на четвертом этаже? Оригинальные только там и остались. – Ага… А носорог нужен? – Да. В основании одной из башенок есть резное изображение носорога – первое в Европе. Внутри было прохладно; я вдыхала характерный запах камня и штукатурки, который присущ старым зданиям и на который я, как мне иногда кажется, чуть «подсела». Я предложила Гектору нести штатив, он отказался и взбежал вверх по лестнице, торопясь начать съемку. За окном простиралось широкое устье реки и западная часть Лиссабона. Я вынула блокнот и стала делать наброски. – Вот эти трехцентровые арки… интересная перспектива, – произнес Гектор. Он некоторое время походил, выбирая ракурс, потом установил штатив и долго снимал. Мы вышли на пристань, и до нас донеслись запахи реки. – Здесь почти закончил. Давайте, возьму вас в кадр. – Вряд ли шефу понравится такая самореклама. Ну ладно, один снимок. Гектор поставил меня у стены. Сделал несколько фотографий крупным планом. Его ласковые карие глаза смотрели прямо на меня, но он меня словно не видел. Я опять была для него лишь сочетанием контуров и форм, света и тени. Мы купили билеты, и, пока полупустой паром двигался по реке, я наблюдала, как Гектор снимает. С реки башню видно лучше всего; в ее архитектуре очень заметно мавританское влияние. Фотографировал он с такой же увлеченностью, с какой Маркус склонялся над чертежным столом. Наконец Гектор повернулся ко мне и сказал: – Ну, теперь я доволен! Может, пообедаем? На той стороне есть хорошее место. – Хочется мидий с чесноком, да чтобы чеснока побольше… – Запросто. В этот самый миг сидевший рядом со мной старик с трудом встал и попытался схватиться за поручни. Руки его не слушались; он вдруг выгнулся и задергался в припадке. Широко раскрытые глаза явно ничего не видели, нижняя челюсть отвисла. Старик задыхался и уже начал падать. Гектор кинулся на помощь и перехватил тело старика. – Кэти, помоги! – крикнул он по-португальски. Я схватила старика с другой стороны. Он был очень тяжелым, и я боялась, что не удержу. Кое-как нам удалось, встав на колени, опустить его на палубу. Я успела заметить щетину на посеревшем лице и струйку крови, вытекавшую изо рта – он прикусил себе язык. Беднягу все еще сотрясали судороги, но уже не столь сильные. Гектор положил его голову к себе на колени, поглаживал лицо и тихо что-то приговаривал. Подбежал кто-то из команды. Гектор крикнул: – Срочно нужен врач! И вновь принялся успокаивать старика. Прибежал стюард, опустился рядом на колени. Старик уже не трясся. Невидящие глаза были открыты. Гектор очень осторожно переложил его на палубу. Стюард стал проверять пульс. Я поняла, что он умер, и сама начала дрожать. Прислонившись к скамье, я закрыла глаза. Чуть погодя Гектор положил руку на мое плечо. – Никогда раньше не видела мертвецов, – произнесла я. Мой голос дрожал. Гектор обнял меня. – Он был уже стар и умер быстро. Наверное, даже сам не успел понять. Пожалуй, куплю тебе чего-нибудь выпить. Умершего тем временем перекладывали на носилки. На его серых брюках расплывалось темное пятно. Из рукавов пиджака торчали желтые от никотина пальцы. Видя, как заботливо обращался со стариком Гектор, я лишний раз убедилась, что доброта очень важное качество, – нет, самое главное качество в человеке. Гектор принес два пластиковых стаканчика с бренди, и мы сидели на палубе, прислонившись спиной к скамье. Сверху жарило солнце, в шею дул ветерок, в борт плескалась вода, в небе кричали птицы. От бренди грудь заполнило тепло. Я остро ощущала присутствие Гектора. Все во мне кипело жизнью. Старик умер, а я – жива. |