Онлайн книга «Глубокое бурение»
|
— Вопросов больше не имею, — и Петр стремительно покинул помещение. Галка еле догнала участкового. — Чертовщина какая-то! — Пятачок торопливо хабонил на крыльце. — Слушай, а может Кулик бог покарал? Вдруг это все — ее аборты? Нет, ну серьезно: что мы о ней знаем? Жила с сестрой в Средней Азии, потом сюда перебралась пятнадцать лет назад — и все. А что там было? Может, она наложницей была у тамошнего ректора или еще что? Геращенко прыснула. — Да хватит ржать, я серьезно. Почему именно с Кулик эта хрень происходит, можешь понять? Не со мной, не с Иваном Федоровичем Крузенштерном, а именно с Мариной Васильевной? Поймем — и тут же все на свои места встанет. — Нет, Петя, сначала надо понять, что именно происходит и откуда эти сопляки берутся. — А по-моему — это один и тот же хер! Ладно, погнали. — Куда? — Галина едва поспевала за торопливым шагом коллеги. — Туда! Давай быстрее, там сейчас самое интересное начнется! — Где? — В гнезде! Не тормози. Он свистнул, и проезжавшая мимо «четверка» остановилась. — Шеф, до пединститута! — Сотня, — лениво отозвался водитель. — Ты чего, это полтинник всего! — А мне в другую сторону. — Уболтал. Геращенко, прыгай! Домчались быстро, минут за пятнадцать. Водила резко притормозил рядом с институтом. — Спасибо, шеф, выручил! — горячо поблагодарил Лопаницын и всучил шоферу мятый полтинник. — Не понял… — заерзал обманутый частник, но тут ему в затылок уперлось что-то твердое. — Сиди и не рыпайся, — процедила Галка. — Чего? — напрягся водитель. — Мужик, извини, концепция поменялась. — Петр забрал деньги. — Жадничать не надо. Не успели друзья выйти из машины, как частник дал по газам, едва не сбив обоих. — Ты денег не мог попросить? — Гусары денег не берут. Ты и сама хороша… — Лопаницын осекся, схватил Галину за руку и потянул прочь. — Отпусти! — Дура, там Кулики идут! Они стремительно прошествовали по тротуару в поисках надежного укрытия, нырнули в минимаркет, и через окно Петр показал Геращенко клиентов: — Уже навестили мамочку. Видишь мелкого? Этого я вчера на квартире Кулик встретил. А этих не знаю, видимо, сегодня появились. — Погоди, с чего ты взял?.. Почему ты сюда поехал, а не к ней домой? — А я, по-твоему, где работаю? Я вчера подумал: вот был один мальчик, потом раз — стало два мальчика. Не логично ли предположить, что потом будет три мальчика? — Нет. — Согласен. Но я предположил. И заглянул к «мамаше» вечерком, поговорить. — Она о чем-то догадывается? — Пока ничего не понимает. Э, пошли скорее, а то молодежь вон как далеко усвистала. Петр продолжил на улице: — А я вот подумал: если эти двое нашли Кулик в километре от дома, то почему им не найти ее на работе? — Ты знал, что она сейчас на работе? — Я из нее всю душу вчера вытряс: и расписание, и маршрут кормления… — Что? — Ты не знаешь, что она дворняг по всей округе подкармливает? — Она всегда этим занималась… но чтобы систематически… — Представь себе. Знаешь, я ее даже зауважал. Ну, а дальше все просто. Я прикинул: если завтра в приюте опять окажутся другие ребята — наше дело плохо. Вон, гляди: их даже не трое, а четверо. — А если они случайно вместе? — Спорим, что нет? Галка не хотела спорить, но придержала Лопаницына за локоть: — Не надо за ними идти. — Почему? — Что мы с ними делать будем? — Ничего. — Вот и идти не надо. Не говорить же, что она испугалась. Дольше полугода никто в Центре не задерживается, да и не должен задерживаться: это было бы слишком легко. Функция у Центра иная. Все привыкли, что приют — это богадельня, где накормят, умоют, спать положат да еще и родителям помогут. Но приют уже давно не был таковым и название поменял не ради красивого звучания, а потому что теперь действительно работали на реабилитацию. И не только несовершеннолетних, но и их семей. Галка помогала приютским, огнем и мечом самолично заставив подняться из грязи и денатурата несколько ячеек общества. Она устроила алкоголикам такую невозможную жизнь, что те нехотя начали карабкаться, а то «эта психованная не отвяжется». «Психованная» наряду с социальными работниками Центра обивала пороги ЖЭКов и бюро трудоустройства, чтобы отремонтировать раздолбанное родаками жилье и устроить этих самых родаков, когда те вернутся с принудительного лечения, на хорошую работу. Геращенко настолько срослась с этим служением, что подчас была уверена: если надо присниться уродам, которые даже покормить свое чадо не могут, — она приснится. В ярости, с которой Галина бросалась в бой, было кое-что из семейного опыта. Отец рассказывал, что у него в детстве в соседях жила многодетная семья. Сошлись двое: мужик с двумя ребятами от первого брака, баба с тремя — и еще пятерых совместно настрогали… — Он на лесобирже работал, Гумённый у него фамилия была. Только мужики его всегда Говённым звали. Сам маленький, тощий, а жрал в два горла. Тогда бедно жили, что у него баба из столовой стащит, то и ели. Ребята все время голодные ходили, на плавнях часто их видели — они рыбу ловили. Как потом оказалось, Говённый у них весь улов забирал. Ну вот. Приходит он как-то раз к нам, просит яичек — ребят накормить. А мать кур держала, несушек, иной раз и приторговывала по соседям, недорого. А Гумённые-то вообще нищие, ну, она и дала ему за просто так десяток. А потом слышит — бьют кого-то. За забор глянула: мать честная, это соседа мужики валтузят, и не слабо так, от души. Ребята у него стоят, ревут, он сам матькается. И мой отец тоже там был. Он-то и собрал мужиков. Идет он с работы, смотрит в палисадник к соседям, а там Говённый всех своих ребят по ранжиру выставил, стоят они, головы вверх, рты открыты, как у птенцов. А этот гад яйцо разбивает над одним и себе в рот выливает. Потом над другим такая же процедура. Короче, после этого случая Говённого на инвалидность вывели, они всей семьей в Сибирь куда-то уехали. Ребят только жаль. Сколько раз Галка представляла, что бы она сделала на месте мужиков, и никак не могла придумать, как бы заставить эту скотину мучиться подольше. И вот теперь она могла спасти маленьких Гумённых. И для этого требовалось спасать больших Говённых. Но что с заколдованными Куликами делать — этого не могла придумать даже она. |