Онлайн книга «Шахта»
|
– Случайно… – Я не имею в виду тот момент и то место. Имею в виду, что уже прошло достаточно времени, и всему свое время. – Согласен. – Ощутила это некоторое время назад вполне конкретным образом, когда получила пенсионный расчет. Есть такой документ, где перечислена вся твоя трудовая биография, выплаченные зарплаты и начисления. – В курсе, – ответил Эмиль максимально правдоподобно. Он знал, что такие бумажки существуют, но ему просто никогда не приходилось такого видеть. – Я даже села, чтобы не согнуться под весом того документа. Фигурально выражаясь. – Ага. – Не знаю, случалось ли с тобой такое, – сказала Леэна (тут Эмиль подумал, что хотел бы видеть это изящное лицо всю оставшуюся жизнь). – Что все твое прошлое вдруг попадает тебе в руки. Все, чем занимался, все, что происходило, – вот оно, и ты оказываешься словно в домике для кукол, во все окна которого можно смотреть, и скрыться невозможно. В сознание Эмиля на секунду вернулись картины, всегда просыпающиеся от мельчайшего импульса: один выглядел удивленно – ему он выстрелил в лоб; у другого шея застыла от ужаса – он вскрыл ее ножом; третий рычал от ярости – его он выбросил с балкона. – Случалось. Собственно, поэтому я и вернулся в Хельсинки. – Я знаю. Я поняла это, когда мы встретились. Эмиль посмотрел на Леэну. Они съели плюшки. Эмилю вдруг захотелось смочить палец, собрать им крошки с тарелки и облизать. Они немного поговорили о том, как вырос Хельсинки с того последнего раза, сколько в нем появилось всего нового. Эмиль подумал, что если Леэна ощущала хоть толику от переполнявшей его ностальгии, то ее душа тоже была печальна. А потом они сидели молча, повернувшись к окну и смотря на улицу, где снег шел не переставая, хотя его было и без того много. Эмиль взглянул на женщину, которую однажды потерял. – Мы не молоды, Леэна. – Может, оно и к лучшему. 13 Конверт лежал перед нами на столике, телевизор молча показывал очередной американский сериал про детективов. Следствие вела женщина, которая выглядела как супермодель и которую остальная команда называла «патологоанатомом». С блеском на сочных губах и с глубоким вырезом патологоанатом-супермодель сообщала, что убийца совершил ошибку. Я выключил телевизор и посмотрел на Паулину. Она сдвинула колени в сторону, сняла очки, положила их на диван и начала протирать глаза. – Паулина, – сказал я, кивая в сторону конверта, – не стоит воспринимать все это всерьез. Как бы сказать, глупый розыгрыш, что ли. – Да откуда тебе знать? У тебя полголовы распухло от чьих-то глупых розыгрышей, а у Эллы рука в бинтах. – Ну это же не связанные вещи! Тебе не стоит за меня беспокоиться. – Я за тебя и не беспокоюсь. Сидели молча. – Мне вообще все равно, где ты был прошлой ночью, – вдруг взвилась она. – Не хочу слышать ни правды, ни лжи. Ни то ни другое не имеет ровным счетом никакого значения. Ты принес в дом что-то настолько неприятное, с чем я не собираюсь мириться. Речь не только о конверте. – Есть вещи, о которых нужно рассказывать. – Вероятно. При чем здесь только ты? Я понимаю еще, если бы ты был искренний друг природы, если бы передал материалы кому-нибудь, падкому до славы, и был бы доволен тем, что дело приобрело публичность. А ты сделал это ради собственной славы и репутации, ты захотел присвоить все себе. Я ничего не ответил. – Письмо стало для меня прозрением, – продолжила Паулина. – Наконец-то я осознала окончательно, в чем суть нынешней ситуации. Три года назад мы явно поспешили: моя беременность, покупка этой квартиры, когда мы толком даже не знали друг друга, рождение Эллы… Времени осмыслить все не было. Я посмотрел на погасший экран телевизора. Казалось, что он смотрит обратно – черная дыра, готовая поглотить. – Не знаю, о чем ты. Мы живем вместе, мы знаем друг друга. – Мой размер обуви? – Тридцать восьмой. – Тридцать девятый. Где я работаю? – Там… В конторе… Консультант по пиару. – В какой из них? – Корхонен и Кº. – Там я работала раньше. Где я нашла новое место работы? – Новое? Ты не рассказывала, хотя я и спрашивал. Поздравляю с новым местом. – Какую музыку я люблю? – Мы ходили на три концерта, как минимум, до рождения Эллы. – Ходили на твои любимые группы. Что я люблю? – Вообще или в частности? – Что я люблю? – Ты любишь Эллу. Ее взгляд был холодным. – У нас нет ничего общего. Я вздохнул. Не важно, что дальше. – Такое чувство, что все это было… Ошибкой и нелепостью, – сказала Паулина. Посмотрел на нее. – Ошибкой? – Именно. – Нелепостью? – Да. Мне следовало сразу понять, что работа для тебя важнее всего. Поначалу это казалось таким славным, мол, хоть кто-то имеет призвание, отдается полностью работе. Знает, чего хочет. А потом оказывается, что всякий раз работа для тебя на первом месте, ты начинаешь ощущать опустошение, утрачиваешь интерес, в том числе и к тому, с кем живешь. – Ты не можешь утверждать, что я не люблю Эллу. – Ты до сих пор не заплатил за садик. – Я просто забыл, потому что заселялся в мотель… ну, и так далее. Забыл. – Я оплатила. – Переведу тебе деньги на счет. – Не об этом речь. – Это всего лишь счет за детский сад! – Это не всего лишь счет за детский сад, это – все. У тебя вся жизнь так. На столе мой телефон издал сигнал. Наклонился немного, чтобы увидеть, от кого сообщение. – Что и требовалось доказать, – сказала Паулина. – Что? – Мы же разговариваем. Ты ничего с собой поделать не можешь. А знаешь, отчего я не начала расспрашивать тебя о твоем отце? Потому что я все знаю. Он такой же, как и ты. Когда-то он думал и поступал ровно таким же образом. – Не скажи, он производит впечатление… – Другого? Ты производил такое же впечатление поначалу. А теперь он раскаялся и желает начать сначала, нет разве? – Похоже на то. Паулина покачала головой. – Мне нечего сказать, разве что вот это: так больше продолжаться не может. – Что ты имеешь в виду? – То самое. Так больше продолжаться не может. |