Онлайн книга «Колесо в заброшенном парке»
|
— Почему? — спросил Вовка. Анна усмехнулась и прибавила скорости. — Кто-то сказал, что любовь — это способность разбиться вдребезги на обгоне. — Этот «кто-то» лично вам это сказал? — попробовал съязвить Вовка, вдавливаясь в кресло. — Возможно… А я пыталась донести это до Антонио. Кем бы он был, не пройдя через горнило любви? Одним из многих, ныне забытых музыкантов-ремесленников… Разве появились бы на свет «Ликующая Руфь» или «Орфей»? — Так все-таки «Орфей» был закончен? Но ведь ноты не сохранились! — Как знать… — Анна улыбнулась. — Может быть, они появятся еще через триста лет… Всему свое время. Все и всегда происходит вовремя… Анна замолчала. Мысли хаотично переплетались в вовкиной голове. «Если женщина молчит — не перебивай ее», — услужливо подсказывала одна из них. Вовка решил, что подсказка хорошая, но воспользоваться ею стоит в другой раз. — А умер он тоже вовремя? — спросил он, обмирая от собственной смелости. — Не погибни в тридцать шесть лет, сколько еще шедевров он подарил бы миру! — Уйти вовремя — это, пожалуй, самое сложное. Для этого нужен особый талант. У вас, русских, есть отличная поговорка: главное — вовремя остановиться. — Анна, смеясь, приласкала кончиками пальцев фаллическую ручку и еще прибавила скорости. — Вот вы, Володья, молоды, талантливы, на пике жизненного пути… что ждет вас в будущем? Старость, дряхлость, сожаления… спуск под гору, который становится все более крутым и заканчивается обрывом. Зачем дожидаться этого? Мы идем со скоростью сто пятьдесят километров в час, и стоит только чуть повернуть руль… «А ведь она может!.. — в ужасе думал Вовка, чувствуя сердцебиение где-то в районе желудка. — Пикнуть не успеешь, как окажешься «за гранью сущего». А сама при этом махнет лет эдак на сто вперед или назад… Гостья из будущего, млин… Настроение у нее меняется быстрее, чем погода. И какой она еще выкинет номер — неизвестно. Руфь, куда ж несешься ты?!!» Анна, хохоча, гнала машину на полной скорости. За окном, быстро сменяя друг друга, уносились прочь живописнейшие виды пригородов Венеции, но Вовка был к ним сейчас совершенно равнодушен. Он напряженно размышлял, как остановить эту бешеную гонку, и ничего не мог придумать. — Вы сейчас полностью в моей власти, Володья. От моего каприза зависит, будете ли вы жить или немедленно умрете. Ах, я не могу передать, до чего приятно ощущение такой власти над человеком. А уж если ты знаешь, что этот человек — гений… — Ну, во-первых, я далеко не гений, — осторожно начал Вовка. На чужом языке, к тому же выученном кое-как, очень трудно передать мысль более сложную, чем «Май нэйм из Вова». А сейчас одно неверное слово могло его погубить. — А во-вторых? — Анна прищурилась. — А во-вторых, вы красивы, молоды, очень умны… — Не надо комплиментов, Володья. Все уже было сказано-пересказано еще в античности! Тем более что главное — быть искренним. Вы со мной не согласны? — Не знаю, — сказал Вовка, внутренне холодея, — я в античности не был, судить не могу. А если из всех удовольствий жизни вам остались одни лишь забавы террористки, я могу вам только посочувствовать, синьора Анна. Остановите, пожалуйста, если вас не затруднит. — Да, вы правы… Шутка затянулась. Очень любопытно было побеседовать с вами. Прощайте, Володья. Я вас не задерживаю. — «Lei e’ molto gentile…» [25] — сквозь зубы процедил Вовка фразу из забытого в гостинице русско-итальянского разговорника, с трудом преодолев желание отмочить ей что-нибудь по-русски «хорошо артикулированным матом». Анна резко затормозила, непристегнутый Вовка полетел вперед. Дверца открылась сама. Едва он вывалился из машины, та резко рванула с места и через минуту скрылась за горизонтом, а Вовка остался сидеть на дороге где-то «посреди Италии». Ноги дрожали и подкашивались. «Старая проститутка!» — простонал Вовка, сделал шаг и рухнул в траву у обочины, переводя дух и тупо глядя в ясное, словно опрокинутое, голубое небо. Пиза Сойдя с поезда и попросив прощения у пожилой синьоры, которую случайно задел сумкой, Стас направился к зданию Пизанского вокзала. — Станислав Игоревич, — кто-то негромко позвал его. Стас обернулся. Возле пестрого газетного киоска стоял высокий человек в бежевом балахоне. Удивительно, никто не обращал внимания на его странный наряд — вокруг царила обычная вокзальная суета. Лицо монаха показалось знакомым. Стас пригляделся и узнал его — это был тот самый молодой монах, который много лет назад помог ему, Вовке и Виктору, вовкиному отцу, выйти живыми из передряги, связанной с поездом-призраком. — Здравствуйте, — негромко сказал монах. — Добрый день, — ответил Стас и пожал протянутую руку. Стоящий перед ним представитель ордена Хранителей-Сальваторов сильно изменился за эти годы — на голове появилась благородная седина, голос стал более низким, а движения — плавными и исполненными достоинства. Лишь глаза — цепкие, пытливые — выдавали в нем молодого монаха из странного 1997 года. — Вы хорошо доехали? — Без приключений, — ответил Стас. — Банально проспал всю дорогу. — Сон никогда не бывает потерянным временем, — ответил монах. — Мне поручено отвести вас в гостиницу здесь неподалеку. — Отвести или отвезти? — не понял Стас. — Мы пойдем пешком. Это рядом. Место тихое. Вы должны хорошенько отдохнуть — завтрашний день потребует от вас много сил. — Что с ребятами? — Я дорого заплатил бы за то, чтобы ответить вам на этот вопрос. Скажу одно: дети живы. Мы делаем все, что лежит в рамках наших возможностей и сил. Увы, не безграничных. Надеюсь, что вы поможете — и нам, и мальчикам. Стас помрачнел. — Мальчишек надо спасти любой ценой, — сказал он. — Цена может оказаться слишком высокой… Монах не сводил с него глаз. Стас неожиданно для себя начал злиться. — Знаете, есть на свете вещи, по поводу которых лично я не торгуюсь! — Я рад, что мы не ошиблись в вас. И сейчас, и тогда, в Пизанских горах. Идемте. Венеция Когда Вовка, голодный, усталый и злой, вернулся в гостиницу, совсем стемнело. Прямо в вестибюле его настиг звонок мобильного. — Да! — рявкнул он в трубку. — Привет! — сказал Стас. — Ну как, встретился с Анной? — Да ну ее! — раздраженно ответил Вовка, разыскивая глазами портье. — Бурно увядающая греховодница в зените третьей молодости. И повадки те же! — Ого… — издевательски отозвался Стас. |