Онлайн книга «Колесо в заброшенном парке»
|
— А что, мы их держим? — слегка обиделся Стас. — Нет, ты не понял. Ведь мы… мы, как ни крути, наблюдаем за их детством со стороны — любуемся им, скучаем по нему. А они… они в нем ЖИВУТ! Как итальянцы в Италии… Ощущаешь разницу? — Еще бы… — грустно ответил Стас. — Воистину, с детством нужно расстаться, чтобы его оценить. — Кстати, я тут стихи интересные обнаружил… Александра Кушнера. Брысь! Кот мягко соскочил на пол и с удовольствием потянулся. Вовка достал блокнот, перелистал его и, слегка смущаясь, прочел: — «Два мальчика, два тихих обормотика…» — Теперь уже три мальчика… — вырвалось у Стаса. — Пух! Не мешай! Два мальчика, два тихих обормотика, ни свитера, ни плащика, ни зонтика, под дождичком на досточке качаются, а песенки у них уже кончаются. Что завтра? Понедельник или пятница? Им кажется, что долго детство тянется. Поднимется один, другой опустится. К плечу прибилась бабочка — капустница. Качаются весь день с утра и до ночи. Ни горя, ни любви, ни мелкой сволочи. Все в будущем, за морем одуванчиков… Вовка поднял на Стаса глаза, и закончил: Мне кажется, что я — один из мальчиков. Оба молчали. Такие паузы — вечные спутники настоящей поэзии. — Ты таким и остался, Вов, я хорошо помню тебя в детстве. Люба позвонила через полчаса. — Ну что, два мальчика, два старых алкоголика! — Люба! — удивился Вовка. — Откуда ты знаешь Кушнера? Там дальше: «…ни свитера, ни плащика, ни зонтика…» — Конечно! — перебила его Люба. — Какие еще плащики-зонтики? Вы же их наверняка пропили! В общем, подъезжайте завтра со Стасом ко мне на работу. Будем разговаривать об этом вашем «итальянце в России». — Волшебница… — выдохнул Стас, интуитивно уловив суть разговора. — Добрая колдунья! Электричка плыла по мосту над рекой, слегка покачиваясь и словно наслаждаясь ощущением полета. Добрыня всматривался в темно-зеленую громаду лесопарка, ожидая увидеть торчащий над лесом остов заброшенного Колеса. — Вот здорово! — Бурик ткнул Добрыню в тощий бок. — Что? — повернулся к нему Добрыня. — Теперь мы сможем бывать в Италии, когда нам захочется. Стоит только чуть повернуть колесо. — Да. Только лучше помалкивать об этом. Представляешь, что будет, если кто-нибудь узнает? Особенно взрослые. — Да они и не поверят. Поначалу… — А когда поверят? Бурик задумался. Потом покосился на Антонио. Тот терпеливо молчал, хотя карий взгляд его выражал сплошной вопрос. Бурик кратко перевел ему содержание беседы. — Да я почти уже понимаю, — ответил Антонио. — Просто я подумал, что, наверное, об этом переходе вообще никому не надо говорить. Просто нельзя и все. — Приехали, — сказал Бурик. Друзья вышли на платформу и с удовольствием вдохнули полной грудью. Воздух был свежим, пение птиц наполняло душу новыми силами. — Айда… — сказал Добрыня и первым направился по тропинке, ведущей в парк. До ржавой будки заброшенного «Иллюзиона» шли молча. Когда впереди показались останки цепочной карусели, Добрыня предложил: — Кого покатать? Бурик забрался на покосившееся сиденье, висящее на трех цепях вместо четырех, Антонио уцепился за косо висящую перекладину и поджал ноги. Добрыня схватил свободно болтающийся обрывок цепи и потянул ее на себя. Под основанием карусели что-то застонало и вся конструкция начала тяжело проворачиваться. — Basta… — сказал вдруг Антонио каким-то чужим голосом. — Мне кажется, тут лучше ничего не трогать. А то что-нибудь обязательно может случиться. Он отпустил перекладину, которая закачалась с легким скрипом. — А что может «обязательно случиться»? — удивленно спросил Бурик. — Я не знаю… — Антонио смущенно отряхивал ладони от налипшей на них ржавчины. — Просто мне так кажется… Бурик слез на землю. — Ну что, пойдем дальше? — Ага… — Пришли, — минутой позже сказал Добрыня, растерянно глядя по сторонам. — Ну вот. Случилось… Знакомая поляна была, как и прежде — с кустами боярышника, изумрудной травой, неприхотливыми полевыми цветами… Не было только одного — Колеса! Неровный прямоугольник неба, обрамленный кронами деревьев, зиял над головами. — А где, собственно, Колесо? — поинтересовался Бурик. — Неужто сперли? — Cosa vuol dire «сперли»? — Добрыня, а ты ничего не путаешь? — Да нет вроде… Правда, было темно… а когда второй раз… я торопился очень… — Добрыня помолчал. — А ты не помнишь? — спросил он у Бурика — Ты ведь утром тут был… — Был… только я тоже… ничего не запомнил… как в тумане все… Пошли вперед. Ребята бродили по парку еще с полчаса, но никаких признаков того, что здесь когда-либо стояло колесо обозрения, не обнаружили. То есть абсолютно никаких! Устав от бесполезных поисков, они вернулись на исходную позицию и задрали головы. — Ничего не понимаю… — пробормотал Бурик. — Аналогичный случай в нашем колхозе… — мрачно ответил Добрыня. Эту фразу он часто слышал от мамы, когда она с соседкой тетей Розой садилась на кухне поговорить за вечерним чаем «за жизнь». — Как у нас в Венеции… — внезапно вздохнул Антонио. — Чего? — Небо… Обрамляющие небо деревья покачивались в ласковом ветерке. В вышине плыли пухлые кучевые облака. — Basta… — передразнивая Антонио, сообщил Бурик, повалившись в высокую траву. — Я устал и больше никуда не пойду. Антонио, а затем и Добрыня последовали его примеру. — Куда же оно могло деться? — лениво спросил Добрыня, прикрыв глаза. — А что такого… Разобрали, наверное. На металлолом. Им-то что… — И никаких следов не оставили? Так не бывает. Ямы остались бы. Обломки всякие… — Наверное, оно просто сделало свое дело, — неожиданно сказал Антонио. — То есть? — не понял Добрыня. — Ну… это ведь, наверное, было не просто Колесо… — попытался объяснить за Антонио Бурик. — То есть сначала это, конечно, было колесо, на нем люди катались… А потом его бросили, и оно стало… в общем, у него появились другие функции. Вот. |