Онлайн книга «Последний поезд»
|
— Ваш паспорт и аттестат, пожалуйста. Нектарий был толст и некрасив, волосы на его голове топорщились, словно к ним никогда не притрагивалась расческа. Рыжеватая борода топорщилась на подбородке, точно приклеенная пакля. — Марина Александровна Книппер. Прочел Нектарий и поднял глаза от паспорта. — Родственница? — Что? — Ольга Книппер, жена Чехова, вы, случайно, не ее потомок? Не знаю, как и почему это произошло, но мой язык, точно обладая собственной волей, повернулся и произнес: — Да, ее. Впоследствии я не раз размышляла об этом случае, случае первой лжи и не могла найти причин, заставивших меня солгать. Коллеги Нектария посмотрели на меня с интересом. — Я читал письма Книппер к Чехову, — сообщил Аркадий. — Очень занимательно. — Возьми паспорт, — переходя на «ты», сказал Нектарий. — А аттестат? — Аттестат останется у нас до окончания экзаменов. В случае, если не поступишь, мы тебе его вернем. — Поступит, — уверенно сказал Аркадий. — Вот твой экзаменационный лист. На каждый экзамен приходи с ним и с паспортом. — И со шпорами, — вставила Елена. — И со шпорами, — усмехнулся Нектарий. — Да, чуть самое главное не забыл, — ты нуждаешься в общаге? Я ожидала этого вопроса и, если бы его не последовало, мне пришлось бы самой узнавать у них, где мне жить на период экзаменов. Эти трое сидели передо мной, как жрецы древнего культа, они — я почему-то не сомневалась, — все были москвичами, и, закончив принимать абитуриентов, разойдутся по своим уютным квартирам. Мне хотелось сказать «не нуждаюсь», но, представив холодную ночную улицу города либо зал ожидания на вокзале, где кругом — менты и бомжи, я проговорила: — Да, нуждаюсь. Небо не рухнуло на землю и не случилось всемирного потопа. — Хорошо, — сказал Нектарий. — Адрес общаги знаешь? Вот с этой бумажкой — к коменданту… Между двумя утрами: тем, когда я впервые увидела памятник Михайло Васильевичу, и еще одним июльским утром, когда я стояла у этого же памятника со следами слез на лице, не знающая, куда пойти и что делать, — прошло пятнадцать дней. Мне казалось, что первые дни в Москве я жила по своему собственному, изюминскому, времени. Времени — октябрьской мушке, привезенной мною из родного городка в сумке и застрявшей в моих волосах. Но московское время — паук, одним броском умерщвляло октябрьскую муху и вступало в свои права, заставляя дни лететь подобно оперённой стреле. В суетливой дымке экзаменов я не замечала ничего вокруг; приходила в общагу, валилась на продавленную, нечистую кровать, едва успевая перемолвиться парой фраз с соседками по комнате: Татьяной и Дарьей. Татьяна приехала покорять Москву с Кубани, со станицы с веселым названием Задорные Дворики. Дарья — из Новосибирска, города, судя по ее рассказам, многолюдного и перспективного, в котором есть метро, пусть не такое, как в столице, но все-таки… — Новосиб — столица науки, — говорила Дарья, поглядывая на меня и Татьяну, — По количеству живущих в нем кандидатов намбер ван в России. Она бахвалилась своим городом так часто, что Татьяна, наконец, не выдержала: — Если твой Новосиб такой намбер ван, то чего ты сюда приехала? Дарья не нашла, что ответить. «ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЙ ЛИСТ Книппер Марина Александровна Сочинение — хорошо. История — удовл Английский язык — неуд». Последняя строчка, как приговор. Я разжала кулак — ветер подхватил клочок бумаги и, кружа, понес в сторону Кремля. Быть может, ветер бросит листок под ноги седеющему, но все еще привлекательному президенту, тот поднимет его и, прочтя, с досадой покачает головой: «Эх, не поступила Марина. Не могла английский сдюжить». Воспоминание об экзамене по английскому было мучительно: My name is Marina. I was born in Izuminsk. My mother is a teacher. My father is a fireman и т. п. В Изюминске мне этого хватало, а здесь… «Прощай», — шепнула я юноше Михайло и, выйдя за ворота, пошла вверх по улице, носящей мягкое, совсем не подходящее ей название: Моховая. Поезд на Изюминск каждый день подходил к утреннему перрону, забирал пассажиров, ждал меня, и отправлялся, так и не дождавшись. В журнале, обнадеживающе-толстом, с простым, всем понятным названием «Работа и зарплата», я нашла вакансию: «Продавец-консультант. Зарплата 30 тысяч рублей. Жилье предоставляется». Жилье — это однокомнатная квартира в Свиблово, заставленная кроватями, завешенная тряпками. Здесь уже жили три девушки, и я должна была стать четвертой. — Хозяйка просит двадцать восемь, — сообщила Ирина Мухамедовна, представившаяся директором компании. — Двадцать восемь на четыре — семь тысяч. С первой зарплаты рассчитаешься. — Хорошо, Ирина Мухамедовна, — сказала я. — Ну, устраивайся. Девочки помогут. А я побежала. Хлопнула металлическая дверь. Девочки смотрели на меня настороженно. Одна — высокая, стройная, с открытым красивым лицом, обрамленным русыми волосами, вторая — полнокровная толстушка, в моем городке ее бы назвали бой-бабой. Из кухни вышла третья, с виду несколько старше своих товарок, худая и плоская. — Проходи, чего стоишь, — сказала она. — Не бойся, мы не проститутки. Ее подруги захихикали, я растерянно молчала. — Меня Илана зовут, — представилась самая старшая. — Это, — кивнула на русоволосую красавицу, — Ольга. А это, — Жанна. Толстушка кивнула. — Тебя, рыжая, как звать? — Марина. — Откуда ты такая? — Из Изюминска. Девчонки снова захихикали. — Ой-ой, как смешно, — одернула их Илана. — Сами-то откуда? Ты, Марина, как я погляжу, совсем еще ребенок. — Почему? — По кочану и кочерыжке. Тебе очень повезло, что здесь не бордель, а Ирина Мухамедовна — не мамочка — сутенерша. — Иланка, да она, похоже, и слов-то таких не знает, — сказала Ольга. У нее был несколько тонковатый, но приятный голос. — Каких слов? — Ну, бордель, сутенерша… — Не знаешь? Илана посмотрела на меня. — Нет, — призналась я. Три товарки уставились на меня, как на розового слоника. — И вправду, сущее дитя, — проговорила толстушка, у которой голос, как и положено, был низкий и грудной. |