Онлайн книга «Последний поезд»
|
— Да. — Ты принял на себя команду отрядом? — Да. — И вернулся на Базу без него? — Да. Бугай удовлетворенно кивнул и опустился на стул. Лошадиное лицо застрочил что-то в блокноте. Женщина участливо смотрела на меня. — Ну, расскажи нам, как это произошло. Вспомнилось наивное любопытство конунга Сергея — тогда я ушел от ответа, но едва ли такое возможно сейчас. — Это произошло в Твери. Лошадиное лицо прекратил скрипеть ручкой по бумаге и поднял голову. Я коротко рассказал этим людям о путешествии моего отряда в Тверь, о Поляне, о ЧП. Они слушали не перебивая. На лицах не отражалось ровным счетом ничего. Но когда я упомянул о питерах, брови бугая полезли на лоб, лошадиное лицо крякнул, а женщина переспросила, словно не расслышав: — Питеры? В Твери? — Так точно. — Продолжай! — нетерпеливо перебил бугай. — Мой отряд столкнулся с одним отрядом питеров — отрядом конунга Кляйнберга, но думаю, в Твери могли находиться и другие. Мы угодили в западню, и Кляйнберг предложил разрешить ситуацию с помощью поединка. От нас вызвался Зубов… — Хороший выбор, — вставил лошадиное лицо. — Питеры же выставили мутанта… — Что?! — бугай вскочил. — Это не по правилам. — Я сказал Кляйнбергу ровно то же. Но он… Я развел руками. Члены трибунала смотрели с явным сочувствием. — Итак, — женщина кашлянула, отпив из кружки. — Итак, твой боец, разумеется, проиграл — что дальше? Не знаю, что на меня нашло, но я рассказал им правду. Рассказал, как жутко слышать за спиной ровное дыхание бегущего мутанта, как бьется и трепещет за ребрами Теплая Птица, когда он приближается к тебе в тупике — без единой эмоции на лице, напоминающем выдернутое из груди сердце. Я умолк, чувствуя, — больше не могу: так свежо еще воспоминанье. На лицах мужчин отразилось все. Мне не нужно быть ими, чтобы понять — они только что, вместе со мной, находились там, в Твери, в заснеженном тупичке, глядели в красноватые глаза мутанта. — Впечатляюще, — проговорил лошадиное лицо. — Но как ты спасся от Паши? Этот вопрос застал меня врасплох. Помедлив, я ответил: — Паша почему-то развернулся и ушел, словно услышал зов. — Зов? — Да, именно. Члены трибунала некоторое время молча разглядывали меня, затем лошадиное лицо сказал: — Впрочем, мотивировки мутантов еще не до конца изучены… — Я, если честно, ни разу эту тварь не видел, — признался бугай. Женщина бросила на него строгий взгляд. — Не превращайте трибунал в балаган. — Не буду. Бугай прикрыл рот широкой ладонью. — Ваш рассказ, конунг, — женщина повернулась ко мне, — представляет определенный интерес. Столкновение с питерами, это, безусловно, прецедент. — Который, — подал голос лошадиное лицо, — безусловно, выходит за рамки нашей компетенции. — Не думаю. Лошадиное лицо воззрился на женщину с нескрываемым удивлением. Та и бровью не повела: — Согласна, в компетенцию трибунала не входит обсуждение столкновения с питерами — здесь решение принимает исключительно Лорд-мэр. Однако, вынести вердикт в соответствии с Уставом Наказаний, исходя из анализа стратегических действий конунга, мы можем. И даже обязаны. — Но… — У вас есть возражения? Лошадиное лицо осекся и покачал головой. — Конвоир, — крикнула женщина. — Выведите! Я маялся перед запертой дверью, из-за которой глухо доносились голоса. Что они там обсуждают? Что вообще здесь можно обсуждать? Отряд москвитов столкнулся с отрядом питеров на своей законной территории, был атакован и истреблен. А они упражняются в чесании языков. Как жаль, что отца Никодима нет на Второй Базе! — Жим-жим? — Что? — Спрашиваю — дрожат поджилки? — ухмыльнулся конвоир. — А, это. Да, дрожат, — признался я. — Жим-жим. — Впускай! — донеслось из-за двери. Я вошел в комнату. Что-то в ней изменилось. Лошадиное лицо ковырял длинным желтым ногтем крышку стола; бугай разглядывал кружащихся вокруг лампочки мух. Лишь женщина открыто и прямо смотрела на меня: в ее лице отчетливо читалось сознание исполненного долга. — Конунг Ахмат, — произнесла она, поднявшись со стула, — трибунал Московской резервации, взвесив все за и против, опираясь на Устав Наказаний, властью, данной ему Лорд-мэром. — Слава Лорд-мэру, — глухо отозвались лошадиное лицо и бугай. — Вынес приговор, являющийся безусловным воплощением судебного принципа Московской резервации — «Будущее зависит от тебя». Конунг Ахмат, вы приговорены к казни через повешенье. — Что? — Приговор должен быть приведен в исполнение публично в назидание тем, кто недобросовестно исполняет свои обязанности. — Что ты такое лепечешь? — процедил я. — А вы, — окинул взглядом остальных членов трибунала, — вы чего молчите? Это не суд, а позор! Лицо женщины, до этого мягкое, сделалось жестким. — Это не суд и не судилище, бывший конунг, это трибунал Московской резервации. Тебе ясно? — Заткнись, бл. дь, — заорал я, уже не сдерживая переполнивший меня страх. — Ты была в Твери, сука? Была? Ты видела Пашу? — Конвоир! Ударом в челюсть я сшиб с ног вбежавшего в дверь стрелка. — Мне нужно поговорить с отцом Никодимом, слышите? Бугай вскочил из-за стола. — Не надо, конунг. — Где отец Никодим? Бугай кинулся на меня, придавив к стене так, что затрещали ребра. В помещение вбежали два стрелка. Один принялся хлопать по щекам лежащего на полу конвоира, другой стал помогать бугаю. — Когда ты вступал в должность конунга, — перекрывая шум, крикнула женщина, — ты должен был подумать о возможных последствиях. — Сука, — прохрипел я. — Заткни пасть. Бугай коротко боднул меня в висок. Чернота заполнила сознание. 4. Рассвет недалек Я очнулся во тьме. И не было желания выяснять, что это за тьма. По крайней мере, не холодно. Значит, меня не бросили в сырой каземат. Мозг настойчиво подсовывал картинки только что (а может, уже давно) прошедшего заседания трибунала. Толстые, похожие на червей, губы женщины, зачитывающей: «Вы приговорены к казни через повешенье». Не эти ли самые губы зачитывали приговор Христо и Букашке? Помнится, Марина рассказывала про Бога, про загробный мир, про ад и рай… Неужели и вправду что-то существует там, за гранью? И я смогу снова встретиться с Христо и сказать ему, что он ошибся во мне? Причем, не только во мне, но и в Серебристой Рыбке? |