Онлайн книга «Последний поезд»
|
— Уважаемые пассажиры, — обратился гармонист к пустоте. — Позвольте в дорожку исполнить хорошую песню. Он заиграл. Женщина запела что-то о любви, которая наступает внезапно и никогда не проходит. И так дружно и ладно у них получилось, что Андрею захотелось подпевать. Вот у кого, должно быть, в жизни гармония, ни ссор, ни обид, — у этих вагонных певцов. Он достал из кармана кошелек и, когда певцы проходили мимо, протянул десятку. — Благодарствую, — пропыхтел гармонист, принимая бумажку красноватой рукой. Так как вагон был последний, пара присела передохнуть как раз за спиной Андрея. — Что там считать — поезд пустой, — сразу послышался голос мужика. — Доставай, я тебе говорю. — Пошла ты. — Ах ты паразит, алкаш. — Заткись! Последнюю фразу гармонист сказал с такой злобой, что женщина умолкла. Андрею стало грустно, а вместе с тем он испытал нечто похожее на удовлетворение: у всех, — у всех в этом, мать его, мире, — есть червоточина. Электричка добралась до большой станции. Вагон заполнился работягами, дачниками, студентами, стало тесно, весело и шумно. Гармонист с женой поднялись и снова исполнили свою песню. В окна полетела пыль: слева от железной дороги горбатилась многотонными грузовиками федеральная трасса. Сидящий напротив Андрея студент давил на кнопки мобильника. Трое пожилых дачников сначала говорили о посадке огурцов, затем переключились на политику. Вот и Малоярославец. Сейчас должна появиться она… Вошла. Андрей махнул рукой: место свободно! На вид лет двадцать пять, не больше. Широковатые скулы, вздернутый нос, напомаженные пухлые губы. Анюта… — Ну что, сбежал? — спросила она, присаживаясь рядом с Андреем. Сумочку из фальшивой крокодильей кожи поставила на закованные в джинсу колени. — Сбежал, Анюта, — шепнул Андрей, косясь на студента. — Когда ты, наконец, разведешься со своей? Андрей вздрогнул, взглянул на Анюту: тише, ведь люди. Он представил на мгновение, как говорит Гале о разводе, и у него заныло под ложечкой. Анюта повела загорелым плечом. На ней была розовая майка с надписью «FEMALE». Вытащив из сумочки зеркало, стала поправлять растрепавшиеся осветленные волосы. Солнце кольнуло глаза. Андрей надел темные очки, и стал похож в своей, не по погоде надетой, куртке со стоячим воротником на шпиона из старого кинофильма. — Выйдем, покурим? — предложила Анюта. Андрей кивнул и поднялся. — Скажите, что занято, — негромко попросил одного из дачников. В пустом тамбуре Андрей достал сигарету, почему-то стараясь не смотреть на Анюту. Та курила, выпуская дым из сложенных розой губ. Кончик фильтра тонкой сигареты испачкался в красной помаде. Докурив, Анюта кинула окурок на пол и вдруг полезла целоваться. — Постой Анюта, — испугался Андрей. — Почему? — Тут люди… Анюта хихикнула и, дернув Андрея за рукав куртки, увлекла за собой. Они очутились в сортире. Было тесно, воняло мочой и блевотиной. Андрей слабо протестовал, но жадные руки уже проникли под ремень брюк. Портфель со стуком упал на пол. Андрею показалось — все это происходит на глазах у толпы, вот сейчас дверь сортира откроется… Между тем горячая волна подхватила его на гребень. Он видел перед собой освобожденные из — под майки груди с коричневыми сосками — левая, кажется, немного больше правой, и на мгновение весь мир скукожился для него до размера этих грудей. — Андрюша, мне нужны деньги. Анюта натянула джинсы и, глядя в замызганное сортирное зеркало, стала прихорашиваться. — Сколько? Андрей поднял с пола портфель и посмотрел на нее. В тусклом свете засиженного мухами электрического плафона Анюта показалась ему отталкивающе — некрасивой: крошечные глаза, неестественно-красный рот, волосы словно из папье-маше. «Ярмарочная кукла», — подумал он. — Десять тысяч… — Хорошо, я подумаю. — Десять тысяч долларов. В дверь забарабанили и старушечий голос прогнусавил: — Эй, долго там? Андрею захотелось спрятаться в ржавом унитазе. — Не суетись, — прошипела Анюта и крикнула, — Бабка, не лезь, у меня диарея! — Чего? — Иди ты. Старуха, видимо напуганная непонятным словом, ушла. Стукнули раздвижные двери. Любовники вывалились в тамбур. Смолящий сигарету работяга ухмыльнулся, но промолчал. В вагон Анюта и Андрей решили не соваться: до Обнинска оставались считанные минуты. 5. Калуга Угли подернулись пеплом и лениво мерцали в темноте. Я знал наверняка, что там, за темнотой, опустив голову на рюкзак, спит Марина, но отчего-то казалось: я один в центре огромного мира, скрытого черной пеленой. Спать больше не мог: невыносимо видеть Андрея, Анюту, их возню в сортире… Какое отношение все это имеет ко мне? Вдруг что-то, выпившее свет углей, понеслось к моему лицу из темноты. Я едва успел отстраниться и перехватить руку с заточкой. Вскрикнула Марина. Преодолев слабое сопротивление напавшего, повалил на пол и, свободной рукой выхватив из ножен заточку, вонзил во что-то мягкое. — Марина, как ты? — Все н-нормально. — Нужен свет. Чиркнула зажигалка, вспыхнул хворост. Игрок лежал навзничь. Из раны на груди текла темная кровь. Теперь он и вправду был мертв. Мертв, как бревно. Рядом валялась заточка, которую этот хмырь, должно быть, прятал в сапоге. — Ну что, похороним его? Может, еще всплакнем по нему? Марина выглядела растерянной. Еще бы — любитель поэзии бывших вдруг пытается убить своих спасителей… — Это не он, это Джунгли, — сказала она слабым голосом. — Не всем хватает силы… Наверное, мое лицо приобрело весьма неприятное выражение, потому что Марине явно стало не по себе. — Андрей, если тебе трудно… Что-то екнуло у меня в груди, словно рычажок переключился. Что со мной сделала эта рыжая? — Ладно, закопаю эту падаль, — сказал я.– Если ты так этого хочешь. Лучи наискось пробили будку. Марина поправила волосы — они вспыхнули, и мне показалось, что на голове у девушки надета корона. Почему-то вспомнилась Анюта из всполоха — ее нарисованные глаза и губы, жидкие волосы. |