Книга В постели с Кинг-Конгом, страница 21 – Дарья Донцова

– Спасибо, уже напилась, – улыбнулась я.

– Может, покушаете? – радушно предложила прислуга. – Салатик? Мясное суфле? Запеченные баклажаны с брынзой и сыром?

– Наверное, это очень вкусно, – поддержала я беседу.

– Давайте положу? – обрадовалась домработница. – Жарю их исключительно на оливковом масле. Вот, понюхайте!

Последние слова удивили меня.

– Понюхайте, – повторила женщина, протягивая мне листок бумаги.

Я взяла клочок. «Он вам правду не скажет. Магазин «Двор». Второй этаж. Кафе «Веселая цыпа». Через час».

– Ну как аромат? – громко поинтересовалась прислуга.

– Восхитительный! – во всю мощь легких произнесла я. – Обожаю баклажаны!

Горничная сунула бумажку в карман и со скоростью, которой трудно было ожидать от дамы пенсионного возраста, ринулась к холодильнику, вытащила красную чугунную утятницу, зачерпнула оттуда ложкой горку овощей, плюхнула на тарелку, поставила передо мной и шмыгнула в коридор.

Я уставилась на тарелку. Выглядит не очень аппетитно, мне кажется, что запеченные овощи лучше подавать горячими. И тетушка не дала мне вилку.

– Вижу, Тамара уже тут побывала, – усмехнулся Вадим, возвращаясь в столовую, – ну что с ней делать? Сто раз говорено: Тома, не работай Демьяном, но моя экономка басни Крылова не читала, про Демьянову уху не знает. Впрочем, повариха она отменная. Ба, а где столовые приборы? Тома!

– Бегу, – закричали из коридора, и снова раздался грохот.

– Картина! – завопило визгливое сопрано.

Я встала.

– Спасибо за беседу, извините, что отвлекла вас от дел.

– Я приобрел красивый пейзаж, – неожиданно сказал Вадим, – в прекрасной резной дубовой раме. И что бы вы думали? Он уже в который раз сваливается со стены!

– Перевесьте в другую комнату, – посоветовала я, – иногда произведения искусства демонстрируют норов. Мой отец собирал живопись, у него случилась похожая история, он приобрел изумительный портрет кисти Рокотова [Федор Степанович Рокотов (1735 – 1810) – художник-портретист.], и тот с завидным постоянством плюхался на пол. Папа переместил его в спальню, там картина и осталась. Отец говорил, что портрет раздражали бордовые с золотом портьеры в его кабинете, а мама злилась, потому что эти занавески купила именно она.

– Я не верю в мистику, – спокойно сказал Рукин.

Я улыбнулась:

– Все же попробуйте. Да, последний вопрос. Евгений умер, Ларисы нет в живых, Антон Евгеньевич покойник. Кому достался успешный бизнес?

Вадим сдвинул брови, ему явно не понравилось услышанное, но он быстро придал лицу любезное выражение.

– Антон Евгеньевич пока не принадлежит к миру мертвых. Я очень надеюсь, что он вернется. Сейчас делами руковожу я. Вас интересует, оставил ли шеф завещание? Да, он подписал необходимые бумаги. Лет шесть тому назад у шефа нашли липому, доброкачественную опухоль, она легко удаляется, но предстоял общий наркоз. Алферов вызвал адвоката и составил завещание. Я был в курсе дела, потому что сидел около босса, пока тот обсуждал с юристом нюансы. Если коротко, то в случае своей кончины Антон Евгеньевич оставлял пожизненное содержание своим верным помощникам, мне и экономке Тамаре. Еще мы получали недвижимость: Томе отходила дача, расположенная в Снегирях, а я становился обладателем этой квартиры. Когда-то здесь жили родители Антона Евгеньевича и он сам до покупки дома в поселке «Марков лес». Все остальное отходило Ларисе и Евгению. С небольшими оговорками. До того как мальчику стукнет двадцать пять лет, он не имел права самостоятельно распоряжаться средствами. Ну и еще кое-какие мелочи.

После смерти Жени шеф исправил завещание, а затем отредактировал его в третий раз, сами понимаете, какое событие вынудило его вновь пригласить адвоката. Полным наследником стал я, ну, еще и Тамара, распоряжения в отношении экономки не менялись. Предвосхищу следующий ваш вопрос. Кому выгодна смерть Алферова? Ответ: мне, я становлюсь богатым бизнесменом. Новый вопрос: «Господин Рукин, вы убили своего шефа?» – «Нет, граждане судьи, я не трогал Антона Евгеньевича». – «Почему?» – «Да потому, что люблю его, шеф моя семья, других родственников у меня нет, воспитывался в интернате, я отказной младенец». Надеюсь, исчерпывающе ответил на ваши вопросы? И, если позволите, небольшое соображение. Человек, который завладел десятью миллионами евро, не глуп, целый год не пускал их в оборот. И вдруг всплывают два миллиона. Неужели преступник потерял бдительность?

– Не знаю, – честно ответила я, – пока что родственники человека, который имел при себе эту сумму, уверяют нас, что деньги принадлежат им. Мы можем, благодаря банковским документам, доказать, что они из тех, пропавших вместе с Алферовым миллионов. Но есть один нюанс.

– Прошло чуть больше года, – перебил меня Рукин, – за это время купюры многократно могли поменять хозяина. Антон Евгеньевич мог сам отдать деньги кому угодно.

– Именно, – кивнула я, – пожалуйста, попытайтесь вспомнить, может быть, Антон Евгеньевич в последнее перед исчезновением время совершал странные поступки?

– Да нет, – протянул Вадим.

– Нам поможет любая мелочь, – настаивала я. – Например, он бросил курить?

– Он никогда не дымил, – сказал помощник.

– Любил молоко и внезапно перестал его пить, изменил привычный стиль одежды, купил другой парфюм, поменял машину, написал воспоминания, впал в сонливость или, наоборот, практически не спал, – назойливо перечисляла я.

Вадим слушал и наконец произнес:

– Я подумаю. А вы не можете нажать на того человека, который имел при себе деньги?

– Он умер, – вздохнула я.

– Вау! – вырвалось у Рукина.

– Ничего криминального, – поспешила я его успокоить, – инфаркт.

– Антон жив, – убежденно произнес Вадим, – я твердо уверен, что он не скончался, я бы непременно почувствовал, понял… ну… в общем… это все.

Я распрощалась с Рукиным, вышла из дома, села в свою малолитражку и поехала в торговый центр.

Тамара уже ждала в кафе. Увидев меня, она замахала рукой и сказала:

– Хорошо, когда человек понятливый. Другая начала бы вопросы задавать, а вы сразу мне подыграли!

– Записка не оставляла места для полета фантазии, – ответила я, – вы хотите что-то рассказать?

Горничная легла грудью на круглый пластиковый столик и заговорщицки зашептала:

– Вадик хороший, честный человек, предан Антону Евгеньевичу, надеется его живым увидеть. Для него все, что связано с Алферовым, – свято. Он хозяином безмерно восторгался, до смешного доходило. Купит Лариса мужу пальто, глядь, через пару дней Вадик в похожем появляется. Ну, конечно, он себе по средствам одежду покупал, да здесь важно не качество, а принцип. Раньше Рукин куртки носил, я ему сто раз говорила: несолидно, приобрети нормальный доломан, ты не мальчик в кацавейке бегать. А он отмахивался, и пожалуйста! Поглядел на босса, и стиль поменял. Когда врач посоветовал Антону отказаться от мяса, Вадик моментально забыл про говядину, сосиски, ветчину и прочее. По его убеждению, Антон Евгеньевич бог, Лариса богиня, Женя лучший мальчик на свете. Никакие катаклизмы не заставят его изменить свое мнение.