Онлайн книга «Наследница порочного графа»
– При чем здесь Водорезов?! – возмутилась Дайнека. – И какое вам до этого дело? – Мне-то никакого, а вы уезжаете, – старуха вернулась к столу с выбранной книжкой. Дайнека молчком отметила в карточке, заполнила формуляр и, отдав книгу, сказала: – Прощайте, Надежда Петровна. Больше мы с вами не встретимся. * * * После обеда время тянулось медленно. Дайнека читала и перечитывала стихи, написанные на обороте фотографии графини Измайловой: Призывно грустный шум ветров звучит, как голос откровений. От покосившихся крестов на белый снег ложатся тени. И облако знакомых грез летит беззвучно с вестью милой. Блестя сквозь ряд седых берез, лампада светит над могилой пунцово-красным огоньком. Под ослепительной луною часовня белая, как днем, горит серебряной главою. Там… далеко… среди равнин старинный дуб в тяжелой муке стоит затерян и один, как часовой, подъявший руки. Там, далеко… в полях шумит и гонит снег ночная вьюга… И мнится – в тишине звучит давно забытый голос друга… Старинный дуб порой вздохнет с каким-то тягостным надрывом… И затрепещет, и заснет среди полей глухим порывом. Выписав на отдельный листок подчеркнутые слова и целые фразы, она пыталась постичь скрытую тайну. «Лампада светит над могилой» – ясно, что речь шла о чьей-то могиле. «Часовня белая, как днем» – могло значить только одно: рядом с могилой стояла часовня. «Старинный дуб в тяжелой муке стоит затерян и один». При чем тут дуб – непонятно. «И мнится – в тишине звучит давно забытый голос друга». В этой фразе, однозначно, заключалось воспоминание о близком и, возможно, любимом человеке. Для того чтобы направить мысль в нужное русло, Дайнека попыталась представить, кто мог написать на обороте фотографии эти стихи. Никто, кроме самого графа Измайлова, на ум не пришел. – Ну, предположим… О каком потерянном и давно забытом друге мог вспомнить граф? – Уж точно не о проститутке Лане Мендель, – пробормотала Дайнека, предположив, однако, что и ее косточки зарыты где-нибудь на территории дворцового комплекса. И все-таки как хорошо, что она уволилась… Вернувшись к стихотворению, Дайнека решила, что человек, о котором вспоминал граф, был ему близок. Ведь зачем-то он подчеркнул эти строки. – Старинный дуб… На территории пансионата один старый дуб, и он стоит возле часовни, упоминание о которой тоже подчеркнуто. Место определено. Ориентир налицо. И что же? Осталось определиться с лампадой, которая, в соответствии с текстом, светит над могилой. – Над могилой… – повторила Дайнека. Следуя логике, можно предположить: если есть могила, существует и тот, кто в ней похоронен. – Или та… – Дайнеке подумалось, что это женщина. – Иначе при чем здесь стихи? Дайнека вдруг поняла, что речь идет о графине Измайловой. Эта мысль возникла как вспышка, как откровение. Ее правильность не подвергалась сомнению. Выходит, что, убив жену, безумный граф терзался раскаянием и, вольно или невольно, изливал душу в стихах (хоть и чужих). Получалось, что могила графини Измайловой находилась вблизи часовни, что подтверждало упоминание о старом дубе. Дайнека рассуждала сама с собой: – Нет, здесь что-то не так. Убить жену, впопыхах зарыть ее, сровнять могилу с поверхностью, а потом терзаться стихами и чувством вины? К тому же в стихотворении подчеркнута строка про лампаду. А лампада, как известно, обычно находится в помещении. По всему выходило, что прах графини Измайловой захоронен в самой часовне. Это подтверждалось и тем, что, по официальной версии, часовня была построена во славу Чудотворной иконы святой праведной Анны, матери Пресвятой Богородицы. У самой графини было такое же имя. – Не зря он посвятил ей часовню, – проговорила Дайнека. – Не зря поместил туда икону праведной Анны, не зря переписал стихи, не зря подчеркнул фразы. Удивительным образом совпал год исчезновения графини Измайловой и год постройки часовни. Это могло значить только одно: часовня возводилась для погребения Анны Константиновны. Ее убийство планировалось и было вопросом времени. То есть зависело от окончания постройки часовни. В светском обществе союз порочного Александра Петровича Измайлова и его жены, добродетельной Анны Константиновны, называли союзом порока и добродетели. Значит, часовня была усыпальницей праведной Анны! Вскочив со стула, Дайнека огляделась, схватила пальто и выбежала из библиотеки. Она пулей вылетела из подъезда, пронеслась по аллее и минут через десять уже заходила в часовню. По счастью, двери были не заперты. Дайнека встала в центре и стала медленно поворачиваться, последовательно оглядывая стены, окна и пол. Узкие, похожие на бойницы окна часовни располагались на большой высоте. Через одно из них было хорошо видно оголенную крону и ствол старого дуба. Приблизившись, Дайнека разглядела под окном вставную мраморную розетку с изображением церковной лампады. Чуть ниже – уступ шириной около двух метров. Дайнека положила руку на камень и ощутила мертвенный холод, который пронизал ее до костей. – Что вы здесь делаете?! – раздался громоподобный голос, который, как показалось, прозвучал откуда-то сверху. От ужаса у нее подкосились ноги. Однако упасть ей не пришлось. Ее подхватил отнюдь не призрак графа Измайлова, а самый настоящий, живой Галуздин. Кажется, он испугался: – Что с вами, Людмила? Ноги не держат? – Вы так громко крикнули… – Все дело в хорошей акустике. Что вы здесь делаете? – Вы не поверите… – Неужели? – А кстати, как вы оказались в часовне? Игорь Петрович ответил: – Собрался уезжать, пошел к своей машине и вдруг увидел, что вы куда-то бежите. Стало интересно, и вот я здесь. Ну так что? – Повторяю: вы мне не поверите. – А давайте попробуем. Дайнека положила руку на уступ под мраморной розеткой с лампадой: – Здесь лежит прах графини Измайловой. Галуздин недовольно скривил губы: – А я-то думал, что-то серьезное! – Куда уж серьезнее! – заволновалась Дайнека. – До сих пор считалось, что графиня исчезла при невыясненных обстоятельствах. И только члены ее семьи знали, что ее убил собственный муж в этом дворце. |