Книга Сарум. Роман об Англии, страница 129 – Эдвард Резерфорд

В последний день января 1264 года из-за междоусобной розни в Англии жизнь Питера Шокли в корне переменилась, а между отцом и сыном Годфруа едва не вспыхнула вражда.

Все началось на сукновальной мельнице. В тот год выдалось раннее половодье, и бурная река едва не вышла из берегов. Гуго де Годфруа и Питер оживленно обсуждали будущие продажи шерсти, как вдруг к ним подъехал Жоселен.

Рыцарь постарел, но все еще горделиво сидел в седле, словно перед выездом на ристалище. Благородное узкое лицо покрылось глубокими морщинами, волосы серебрились сединой. Жоселен с гор достью поглядел на сына.

Тридцатилетний Гуго лицом, ростом и осанкой пошел в отца. Он женился на дочери девонширского рыцаря, которая родила Гуго сына, но вскорости умерла от лихорадки. Жоселен надеялся, что сын женится во второй раз. С восемнадцати лет Гуго храбро сражался на турнирах и заслужил похвалу наследного принца Эдуарда, великого любителя рыцарских поединков. Зрители на трибунах ликующими выкриками встречали появление герба Годфруа – белый лебедь на червленом поле. Прошлым летом недавно овдовевший Жоселен передал ведение дел сыну, а сам целыми днями предавался излюбленным занятиям: чтению и верховой езде. Утром он целый час провел в лабиринте на холме и теперь пребывал в прекрасном расположении духа.

Внешность мужчин соответствовала их положению в обществе – Годфруа явно принадлежали к рыцарскому сословию и даже разговаривали между собой по-французски, а вот широколицый и коренастый Питер Шокли, их друг и совладелец прибыльного предприятия, был типичным торговцем.

– И когда вы уже женитесь?! – шутливо воскликнул Жоселен – с этим вопросом он всякий раз обращался к сыну и Питеру.

Внезапно на прибрежной тропке показался старый возок, резво подпрыгивающий на кочках. Согбенный и одряхлевший Эдвард Шокли угрюмо погонял лошадь; ветер сорвал с головы старика капюшон и ореолом взметнул седые волосы.

– Король Франции объявил, что правда на стороне Генриха! – дребезжащим старческим голосом выкрикнул Эдвард. – Монфору конец пришел!

Король Генрих и английские бароны приехали в Амьен и попросили Людовика Святого рассудить их по справедливости. Людовик не колеблясь признал справедливым решение папы римского заклеймить Оксфордские провизии как подрывающие королевскую власть и феодальное право. Французский король напомнил баронам, что феодальный монарх волен править своими владениями по своему усмотрению, равно как и выбирать себе друзей и советников независимо от того, угодны они его вассалам или нет. Английские мятежники потерпели поражение.

Услышав дурные вести, мужчины обеспокоенно переглянулись: мирным путем дело разрешить не удалось, значит…

– Баронам следует смириться, – наконец произнес Жоселен.

Отец и сын Шокли обратили на рыцаря удивленные взгляды.

– Почему?! – негодующе воскликнул Гуго. – Отец, вы же сами говорили, что Генрих – дурной правитель.

Жоселен сокрушенно покачал головой:

– Увы, вассалам недостойно спорить с решением короля Людовика и папы.

– А как же Монфор? – напомнил ему сын.

– Он слишком далеко зашел в своем рвении, – вздохнул рыцарь.

Вот уже год Годфруа с неприязнью следил за деятельностью Симона де Монфора, считая, что тот без должного почтения обращается с королем и подвергает его излишним унижениям. Да, Генрих был бестолковым правителем, но устои феодальной монархии священны, а покушаться на них – преступление. Именно поэтому баронам следовало смириться с решением Людовика и папы римского.

– Власть монарха и Церкви можно изменить, но нельзя отменить, – неоднократно повторял Жоселен, напоминая сыну о двух незыблемых столпах порядка и добродетели. – Ежели избавиться от Святой церкви и монархии, то в мире воцарится хаос.

– Нет, отец, я не покорюсь! – решительно заявил Гуго.

– Ты не желаешь признать справедливое решение короля Людовика? Решение папы римского? – разгневанно спросил Жоселен.

– Нет, не желаю! Они оба чужеземцы и не понимают нас, англичан.

Жоселен не видел смысла в подобном доводе, но Гуго упрямо стоял на своем.

Недовольство англичан давно вызывали чужеземные фавориты короля и итальянские клирики – ставленники папы римского, получавшие от короля щедрые дары и доходные церковные должности, так называемые бенефиции. Однако же Гуго возмущало другое: решение папы и короля Людовика шло вразрез с понятием естественной справедливости, присущей жителям Англии.

– Ты поступишь, как требует закон, – холодно приказал Жоселен сыну. – Монарх устанавливает законы, а Церковь их утверждает. Надеюсь, с этим ты согласен?

Гуго презрительно помахал рукой:

– Нет, отец, король сам подчиняется высшему, естественному закону – государственной власти. Ты желаешь сохранить монархическую власть, пусть и видоизмененную, а Монфор доказал, что существует власть государства, которой вынужден подчиниться монарх. Именно к этому нам и надо стремиться.

Жоселен ошеломленно поглядел на сына, хотя в заявлении Гуго не содержалось ничего нового. Вот уже сто лет подобные идеи широко обсуждались в европейских университетах и пользовались под держкой знаменитого теолога и философа Фомы Аквинского. Подписание Великой хартии вольностей означало, что английские монархи фактически разделяли власть с баронами, которые, однако же, скромно именовали себя советниками и утверждали, что всего лишь помогают королю осуществлять надлежащее управление стра ной. Подобное уклончивое допущение не нарушало святости монар хии и сохраняло право короля действовать по своему усмотрению.

– Но ведь папа римский… – в ужасе пробормотал рыцарь.

– Большинство епископов поддерживают Монфора, – горячо возразил Гуго.

И в самом деле, многие епископы считали, что Генрих не имеет права нарушить клятву и обязан исполнять требования Оксфордских провизий.

– А ты с этим согласен? – спросил Жоселен старого Эдварда.

Шокли не торопился с ответом – философические доводы его не интересовали.

– Вот что я тебе скажу, – поразмыслив, сказал он. – Если начнется война, лондонские торговцы встанут на сторону Монфора.

Жоселен презрительно поморщился. О могуществе лондонской торговой гильдии было известно всем, но рыцарская честь требовала защиты высоких идеалов.

– Монарх – помазанник Божий, и отвергать это – кощунство, – надменно изрек рыцарь и гневно обратился к сыну по-французски: – Ежели ты не признаешь решение французского короля справедливым, я лишу тебя наследства. Ты мне больше не сын!

Питер Шокли, наблюдая за ссорой отца и сына Годфруа, кое-что уяснил в запутанном философском споре, хотя многого в нем не понимал.

– Не важно, кто нами правит – король или его советники, – сказал он отцу, попрощавшись с Годфруа. – Для успешного ведения дел нам нужен мир и низкие налоги. Вот за это и следует бороться.