Онлайн книга «Филин»
|
Учебные заведения были помечены одной звездочкой, заводы и фабрики – двумя, районное отделение милиции – тремя. Большая звездочка украшала прямоугольник, в котором помещался избирательный штаб. Палец Кабанова блуждал по плану. «Может, права жена. Зачем я лезу в драку? На кой ляд мне это сдалось? Но если уж взялся, надо идти до конца, надо победить», – пробурчал генерал, проведя прямую линию от одного угла ватмана до другого. «Или прав был полковник? С врагами я никогда не церемонился, я использовал все, что помогало одержать победу. Была возможность – я заходил в тыл, подкупал полевых командиров, давая им деньги и оружие, обманывал командование. Врагам со мной было непросто сладить. В Германии я, наверное, и сломался, добили меня бюргеры чертовы своей дотошностью. От них заразился. Забыл пословицу: „Что немцу здорово, то русскому – смерть“. Или наоборот? Не вспомню… Что это я стал таким щепетильным и чистоплотным на гражданке, ведь со мной никто не церемонится?» – Кабанов переключил телефон на себя, вытащил из верхнего ящичка несколько сколотых медной скрепкой листов бумаги, исписанных от руки, положил их перед собой. Каждая фамилия и телефонный номер были отмечены звездочками, как этикетки коньячных бутылок. В звездочках генерал разбирался, сам придумал условные обозначения. Пять звездочек напротив фамилии означали, что человек надежный, три – человек колеблющийся, одна или две – с человеком надо работать. Были и те фамилии, напротив которых стояли крестики. Времени на то, чтобы переубедить «крестоносцев», у генерала уже не оставалось. «Надо работать с колеблющимися, с теми, кто еще не определился». Кабанов взялся за тяжелую телефонную трубку: – Дмитрий Иванович? – .. – Здравия желаю, генерал Кабанов. Помните? – .. – Конечно. Если я обещаю, то всегда выполняю. Как ваш коллектив, как настрой после встречи? – .. – Спасибо, приятно слышать. А женская половина как? – .. – Тоже отнеслись благосклонно? – .. – Что ж, спасибо вам, Дмитрий Иванович, надеюсь, до голосования побывать у вас еще как минимум два раза. Здоровья вам и успехов, естественно, в личной жизни. Поговорив с директором института, с которым в свое время плодотворно работал на оборонную промышленность, Кабанов с облегчением вздохнул. «Он не выдаст, он за меня. И люди его в массе на моей стороне. Теперь возьмем следующего», – и генерал принялся названивать директору небольшого ремонтного завода. – Здравия желаю, – как всегда четко и невероятно бодро начал разговор генерал Кабанов. – Генерал Кабанов беспокоит. – Да, да, Викторович, – немного смущенно произнес генерал. – .. – Это еще почему? – .. – Так складываются обстоятельства? Так переломите эти обстоятельства, ведь я же с вами серьезно разговариваю. Естественно, обещаю поддержку. – .. – Дом хотите заложить? Буду бороться, буду на вашей стороне. – Хорошо, естественно, выйду на связь. Доброго вам здравия, – Кабанов положил трубку и чертыхнулся. По большому счету, ему хотелось рубануть тяжелой трубкой по телефонному аппарату, да так, чтобы осколки в разные стороны полетели. Не любил генерал директоров, не любил людей гражданских, разговаривать с ними не умел. «Четких приказов не понимают, требования всякие выставляют. Был бы я премьер-министром или, на худой конец, мэром Москвы… Кстати, мэрия, – генерал похлопал себя по щекам, похрустел пальцами. – Вот где мой, как говорится, административный ресурс!» В мэрии генералу обещали поддержку. Он принялся звонить туда, но то ли телефон был отключен, то ли линия занята, дозвониться генералу не удалось. Он извел на звонки полчаса – тридцать минут драгоценного времени, а затем молниеносно принял решение: «Гора не идет к Магомету, значит, Магомет должен направиться к горе». Кабанов посмотрел на себя в зеркало, взял в руки кожаную папку с застежкой, отдал распоряжения сотрудникам штаба и, пообещав вернуться к концу рабочего дня, отправился в мэрию. * * * Серебров ехал по Садовому кольцу, рассеянно наблюдая жизнь. «Мобильник» зазвонил неожиданно, Серебров даже вздрогнул. – Герой России слушает, – произнес он в трубку, увидев номер, с которого звонят. – Как дела, Серебров? Наша встреча не переносится? – А как бы вам хотелось, Геннадий Павлович? – Мне бы хотелось, чтобы мы с вами следовали ранее договоренному плану, не ломая распорядок дня. – Какого, к черту, дня? Встреча произойдет поздно вечером. Кстати, Геннадий Павлович, у меня уже на исходе финансовый ресурс. Геннадий Павлович хмыкнул: – Ну и скор же ты, Серебров! – Это и хорошо, все-таки делом занимаюсь. Деньги – в нашем деле топливо. Больше сжег – дальше уехал. – Хорошо, договорились. – На прежнем месте? – уточнил Серебров. – Да, если тебе удобно. – Вполне, – ответил Серебров. Он заехал домой, переоделся, пообедал в шикарном ресторане, где его встречали как старого знакомого, где его знали и метрдотель, и официант, и бармен, где ему и его деньгам всегда были рады. Предпоследняя зеленая американская сотка была истрачена на обед, если, конечно, можно назвать обедом прием пищи в восемь вечера. Все на том же перекрестке, пройдя по Тверской, начинавшей жить уже по ночному графику, Серебров сел в машину на переднее сиденье. За рулем оказался Геннадий Павлович собственной персоной. Советник президента со дня последней встречи не изменился, тонкие губы кривились все так же презрительно, а выражение лица было надменным. – Открой ящичек, там для тебя конверт. – О, письмецо пришло! Что-то мало полковнику Герою России пишут. – Сколько есть. Как говорится, все, что могу. Серебров даже не распечатывал конверт, он на ощупь догадался, что в нем под плотной бумагой десять тысяч американских долларов в банковской упаковке. – На первое время хватит, потом я еще попрошу. Геннадий Павлович хмыкнул, так многозначительно хмыкать умел только он. Серебров, сколько ни пытался издать подобный звук, полный высокомерия, презрения и в то же время скрытого уважения, так и не научился. – Чего щеки раздуваешь? – скосив глаза, спросил Геннадий Павлович. |