Онлайн книга «Ты только попроси. Сейчас и навсегда»
Я рассказываю ему, что она творила в Мадриде. Рассказываю, как она подстроила нашу с Эриком ссору. Рассказываю, как мы расстались именно из-за Бетты. Бьорн, выслушав меня, заявляет: – Теперь я не удивляюсь тому, что происходит. Более того, я сейчас вернусь и тоже влеплю ей пощечину. Я смеюсь, и Бьорн, радуясь, что я немного расслабилась, обнимает меня. В этот момент к нам подходит Эрик и с яростным взглядом рычит: – Я еду домой. Ты едешь со мной или останешься с Бьорном, чтобы дальше поиграть? Мы изумленно смотрим на него, и я заявляю: – Ты идиот. – Джуд… – сквозь зубы говорит Эрик. – Что «Джуд», что?! На что это ты только что намекал? Эрик не отвечает. А Бьорн весело толкает меня к Эрику и добавляет: – Ладно вам, дурачки, закончите свой спор дома, в постели! В машине мы молчим. Мы оба сердимся, но я не понимаю, почему сердится он. Ведь Бетта это заслужила. Более того, она бесстыдно трогала его, трогала нас. Она приблизилась к нам. Будь она проклята! По дороге у меня и у Эрика пиликают мобильные. Нам пришла куча сообщений. Но ни он, ни я на них не смотрим. Нам не до этого. Уверена, что это Фрида и Бьорн хотят узнать, как у нас дела. Когда мы приезжаем домой и ставим машину в гараж, я громко хлопаю дверцей. Эрик смотрит на меня, а я, желая поскандалить, кричу: – Что еще? Эрик подходит ко мне большими шагами: – Ты могла бы не быть столь дикой и закрывать дверцу осторожнее? – Нет. Он удивленно вздымает одну бровь и повторяет: – Нет?! – Вот именно. Я не хочу быть осторожной! Не хочу быть осторожной, потому что я очень сердита на тебя. Во-первых, за то, что накричал на меня перед этой ненормальной Беттой, а во-вторых, за то, что сказал обо мне и Бьорне! Эрик закрывает глаза. – Почему ты не рассказала мне о Бетте? – Потому что не видела в этом необходимости. Это наши с ней отношения. – Ваши? Только ваши с ней? – Совершенно верно. И прежде чем ты еще что-то скажешь, позволь мне сказать, что отец научил меня… – Мы сейчас не с твоим отцом. Может быть, ты не будешь в это впутывать своего отца? Возмущенная его гневом, кричу: – Отлично… И почему это я не могу говорить о своем отце, когда мне этого хочется. – Потому что мы разговариваем о Бетте, а не о твоем отце. – Ты идиот, ты знал об этом? Эрик не отвечает. Я не в силах сдерживаться. Я говорю то, что давно надо было сказать: – Отец научил меня не поддаваться злым людям. А эта гадина, если не сказать хуже, обманула меня. Она обманула меня и усложнила мне жизнь. И ты хочешь, чтобы, встретившись с ней, я рассыпалась в любезностях? Ну уж нет… Этого я не сделаю даже после бутылочки чертового розового «Моэт»! Не глядя на меня, он подносит руку ко лбу. – Я не требую, чтобы ты ей аплодировала. Я лишь хочу, чтобы ты не связывалась с ней. Держись подальше от Бетты, и мы сможем жить спокойно. – А что ты скажешь по поводу сегодняшнего вечера? Эта… эта… шлюха имела наглость подойти к нам в той темной комнате. Она прикасалась к тебе. Она трогала тебя своими грязными руками, а я еще и подбадривала ее, не зная, что это была она. Она трогала тебя при мне! Она снова спровоцировала меня. Она снова затеяла грязную игру. И ты считаешь, что я должна ей это простить? Эрик не отвечает. Он в шоке от того, что только что услышал. – Это она была той женщиной, которая… – Да, она. Эта гадина. Это она была в темной комнате! – в отчаянии кричу я. Он ругается, шагая взад и вперед, и наконец произносит: – Уже поздно. Пойдем спать. – Ни хрена подобного. Мы разговариваем. Мне наплевать, который сейчас час. Мы с тобой ведем взрослый разговор, и я не позволю, чтобы ты его прервал, потому что ты не хочешь разговаривать на эту тему. Я тебе сказала, что эта шлюха снова нас обманула. Она снова грязно с нами сыграла. Он нервно мечется по гаражу, понося все на свете. Вдруг он задерживает на чем-то взгляд. Это мой желтый шлем. О нет! Я закрываю глаза, ругаясь про себя. Боже, только не сейчас! Эрик идет к своей цели и, откинув синий чехол, орет: – Что здесь делает этот мотоцикл? Я выдыхаю. Ночка становится все хуже и хуже. Подхожу к нему и отвечаю: – Это мой мотоцикл. Не веря своим глазам, он смотрит на меня, потом смотрит на мотоцикл и шипит: – Это мотоцикл Ханны. Что он здесь делает? – Мне его подарила твоя мать. Она знает, что я занимаюсь мотокроссом и… – Это невероятно! Невероятно! Понимая, о чем он думает, я говорю более мягким тоном: – Эрик, послушай, Ханне нравился тот же вид спорта, что и мне, а у меня здесь нет своего мотоцикла и… – Тебе не нужен здесь мотоцикл, ты не будешь здесь заниматься мотокроссом. Я тебе это запретил. Меня это выводит из себя. Снова начинает колоть кожа на шее. Да кто он такой, чтобы мне запрещать что-либо? Готовая развязать войну, отвечаю: – Ты ошибаешься, малыш. Я и дальше буду заниматься мотокроссом. Здесь, там и где только мне захочется. И чтобы ты знал, я уже ездила однажды утром с твоим кузеном Юргеном и его друзьями. Со мной что-нибудь случилось? Ничегошеньки!.. Ты, как всегда, все слишком драматизируешь. Из его глаз сыплются молнии. Я знаю, что поступаю плохо, ведь сама подливаю масла в огонь, но поделать ничего не могу. Такая вот я несдержанная! Эрик смотрит на меня, кивает головой и, прикусив губу, спрашивает: – И ты от меня все это скрывала? – Да. – Почему? Я считал, что первое, о чем мы друг друга попросили, когда снова сошлись, это была искренность, разве не так, Джудит? Я не отвечаю. Не могу. Он прав. Я самая худшая. У меня покалывает шея. Опять эти пятна! Вдруг двери гаража открываются и появляются Соня и Марта. Они смотрят на нас, и Соня говорит: – Эй, вы, зачем вам нужны мобильные? Я с удивлением смотрю на них – меньше всего я ожидала увидеть их здесь. Который сейчас час? Но Эрик кричит: – Мама, как ты могла дать Джудит мотоцикл?! Женщина смотрит на меня, и я вздыхаю. – Сынок, успокойся. Этот мотоцикл стоял у меня дома без дела, а когда Джудит сказала, что она, как и Ханна, занимается мотокроссом, я решила ей его подарить. Эрик фыркает и опять орет: |