Онлайн книга «Ночь за нашими спинами»
|
– Я… – Глински вдруг издает смешок, – лгал ему. Знаешь, гуманоид… – его улыбка превращается в безумный оскал, – у нас, монстров, есть странная привычка привязываться к тем, кто сражается с нами особенно смело. Он был таким. Впрочем, неважно. Есть пули? Мне хочется вцепиться ему в горло. Нет, лучше в лицо: расцарапать его и содрать маску. Увидеть молодого офицера, который мчался на фоне закатного неба с красивой, величественной армией. Услышать слово, значения которого я не знаю. Гренада. Меня трясет. К горлу подкатывает тошнота. – Джон… Его взгляд пронзает меня, и тошнота усиливается, сдавливая желудок. Колени подгибаются. Я зажимаю рот рукой. – Эшри, – его голос звучит отстраненно, будто я слышу его через подушку, – только не здесь. Иди на улицу. Джон не просит. Он приказывает. И мне даже в голову не приходит не подчиниться, хотя интуиция предупреждающе взвизгивает: Попалась. Но я рада попасться. Просто счастлива. Сначала я иду, а затем уже бегу к деревянной двери. Проскакиваю мимо своего трупа, наваливаюсь на створку и вырываюсь на улицу. Сбежав по ступеням, я опускаюсь на землю между нескольких мертвецов. Сейчас для меня они не существуют. Меня выворачивает желчью, и я падаю ничком. Тьма надвинулась. Она все ближе. Но мне плевать, я прячу лицо в траве, теперь мое тело совсем расслаблено. Каждая его мышца словно хочет срастись с землей. Лучше бы я осталась в гробу, под звездами. Ничего не зная ни о правящих в Городе, ни о любящих меня, ни о мертвых. Из церкви не слышно ни звука. Погружаясь в сон, я пытаюсь представить себе, что говорит «единоличнику» Джон. Мне верится, что это – добрые слова, ведь Джон не знает других. Гремит выстрел. Стреляли по мне? Становится тяжело дышать, но… дело вовсе не в пуле, она просвистела очень далеко. Просто… внезапно я, кажется, понимаю все. – Эшри. Я поднимаюсь и медленно оборачиваюсь. Джон выходит один. Он быстро убирает пистолет в кобуру. – Нам пора. Я не могу сдвинуться с места. – Дай руку. Я делаю шаг назад. Высшая раса, высшая раса! – Я слышу издевательский смех шефа в своей голове. Нет. Джон все понимает. Он не причиняет боли. У него добрый голос, глаза, руки, сердце. Он единственный, благодаря кому мы держимся, он спас даже меня, хотя я последняя, кто заслуживает его пощады или жалости. И он не мог… – Что ты сделал? Я отступаю еще немного, глядя на протянутую руку. Айрин пытается поймать мой взгляд и делает шагает вперед. – Это сон, Эшри. Слышишь? – Что ты сделал? – повторяю я, почти задыхаясь. – Что? Я не знаю, что хочу услышать. Джон снова зовет меня: – Эшри! Я разворачиваюсь, чтобы бежать – куда угодно, в любую могильную яму, подальше от церкви, Джона Айрина… Меня гонят отвращение, страх, боль и вся псарня человека из Коридора. Но, конечно же, мне не уйти. – Я. Сказал. Стой! Джон хватает меня и притягивает к себе. Он грубо сжимает мой локоть, как никогда не делал раньше, я дергаюсь и кусаю его за руку, но другой он закрывает мне глаза. Тем же заботливым жестом, каким это делала я, когда вокруг нас пылало пламя. И… Я лечу. * * * – Как же так, Ван… Пахнет чем-то крепим. Я открываю глаза и понимаю, что я полулежу в кожаном кресле в кабинете Львовского. И на меня опять пялятся собачьи маски. Шеф спит, уронив голову на столешницу, Джон стоит над ним. Я впервые осознаю, какой дикий у Айрина вид – пылающие пустые глаза и слабо светящиеся ладони. Сила в чистом виде. И, конечно же, он не позвал в новое путешествие меня. Наверное, это к лучшему. Элмайра и Ван Глински сидят с другой стороны стола: она разливает водку из бутылки и передает ему стопку. – За надежду, Ван. За нас. Он молча чокается с ней. Затем они смотрят друг другу в глаза. – Там… был ад, да? У меня был, – говорит Элм. Ван хмурится и отвечает в своей обычной требовательной манере: – Где вы взяли эту дрянь? Дурь толкаете? Элм слабо пихает его ногой, но говорит вполне мирно: – Кто-то из наших друзей. Возможно… тот же человек, который выпускает газету. – Какую? – «Правду». Которую кто-то подкинул тебе после первой бойни на площади и которую ты бросил в лицо Гамильтону. И еще, – она немного колеблется, – Ван, ты повел себя ужасно. Бэрроу так хотел, чтобы… – Да ну? – Глински кривая ухмыляется. – Что? Элмайра запинается. «Единоличник» выжидающе наблюдает исподлобья. Элм вдруг говорит совершенно другое: – Почему Эшри так долго не просыпается? Что она там видела?.. Джон убил его. К моим глазам подступают слезы. Да, теперь я уверена. Там, по ту сторону, «единоличник» попросил об убийстве сам, потому что знал, что он бессилен. Может, для таких нет другого «лекарства». И именно «такой» дал мне когда-то имя. Это… знак? Элм накрывает его напряженно сжатую руку своей. – Не отвечай. Просто хочу верить, что тебе помогло. Мне – да. – Ты играла в русскую рулетку? Она хмурится: – Плохая игра. Конечно, нет. – И не играй. Можешь случайно выиграть. – Поговоришь с Джеем? – Не о чем. Давай выпьем. – Самое время нажраться в сопли, мамочка… – произношу я достаточно громко. Они оборачиваются. Элм вскакивает с места и бросается меня обнимать. Она почти выдирает меня из кресла, ставя на ноги, и быстро шепчет в ухо: – Как я рада… Потом она переводит испуганный взгляд на Джона. Я поспешно объясняю: – Сейчас вытащит шефа, и… господи. Там же Вуги! Элмайра вздрагивает, затем прикладывает ладонь к груди, прислушивается и хмурится. Поколебавшись, она спрашивает: – Ты… сможешь ему помочь? Я не знаю, сколько он протянет, я перестаю чувствовать с ним связь. – Элм, вряд ли… Она проводит в воздухе рукой. От пальцев отделяется черное облачко и плывет к потолку. Довольно пугающее зрелище. – Джон сказал, ты вернула Бэни. Прошу… попробуй. Несмотря на страх в ее глазах, мне почему-то кажется, что Элмайра просто хочет остаться с Глински наедине и продолжить прерванный важный разговор. А я мешаю ей. Сильно мешаю. – Огонечек? |