
Онлайн книга «Бумажный занавес, стеклянная корона»
Не сам, конечно. Руками охранников. И разумеется, поклонницы. «Толпы баб вожделеют мое мускулистое тело! – пел рэпер, похлопывая себя по нежному белому брюшку. – Камон, детка, не притворяйся, что ты меня не хотела!» Подтверждая имидж самого брутального певца России, Джоник менял подруг быстрее, чем они успевали осознать, рядом с каким великим человеком им повезло находиться. Предпочтение отдавал блондинкам. «Бабы – моя слабость», – каялся певец в камеру. На одной такой слабости он в конце концов и женился. Молодая супруга была победительницей одного из московских конкурсов красоты. «Я знаю, что я секси, – тянула она детским голоском. – Поэтому мой Джоник меня и выбрал». Как и положено настоящему мужику, свою подругу Джоник время от времени поколачивал и таскал за белокурые косы. После семейных сцен она появлялась, гордо сверкая синяком, точно орденом, заслуженным в кровопролитных боях. «Пока бабу не поучишь жизни, она будет дурная», – делился певец открывшейся ему мудростью предков. И этот человек в данную минуту развалился в илюшинском кресле, широко расставив ноги, и мычал что-то невнятное. Бабкин избавился бы от наглеца в три секунды, но выражение лица Макара его остановило. Илюшин развлекался. А если Илюшин развлекался, Бабкину оставалось исполнять роль молчаливой галлюцинации. – Попробуйте рассказать все с самого начала, – с издевательской вежливостью предложил Макар. – Слышь, а я чо делаю? – Джоник нервно побарабанил пальцами по подлокотнику. – Изображаете корову? – предположил Илюшин. Джоник уставился на него мрачным бараньим взглядом, перед напором которого пали бы даже новые ворота. Но Макар при желании умел выглядеть простодушным, как молодой укроп. – Это все Андрюха, – выдавил рэпер. – Решетников. Администратор мой. – Та-ак, – поощрительно протянул Илюшин. – И что с ним? Джоник поморщился. Джоник скривил рот. Джоник изобразил лицом безмерное отвращение, которое вызывало у него поведение администратора Решетникова. – Кажись, у него кто-то появился. – Где появился? Рэпер закатил глаза. – Да елы-палы… Роман у него! – Ага, – сказал Макар. – Роман. У вашего администратора. – Ну. Тварь рогатая! Илюшин с Сергеем переглянулись, и Бабкин ощутил смутное удовлетворение, уловив растерянность в глазах Макара. Похоже, перед этой задачей пасовал даже могучий интеллект его напарника. Макар не понимал, каким образом роман неизвестного ему администратора становится проблемой рэпера Джоника. О чем и сообщил их гостю. Юноша поглядел на Макара с презрительной жалостью. – Вроде говорили, ты умный, – гнусаво протянул он. – А не похож. – Мимикрия, – заверил Илюшин. Джоник не обратил на его слова внимания. – Если у него роман, это чего значит? Это он, сука, мне изменяет, что ли? Да я его за это… И юноша экспрессивно описал те муки, на которые он обрек бы несчастного Решетникова. – Изменяет? – ошеломленно повторил Бабкин, забыв о своей роли молчаливой галлюцинации. «Минуточку. Что значит – изменяет?» Джоник покосился на него. – Чо, тоже тупой? Этот урод кого-то себе нашел. У меня нюх на такие вещи! «Две ноздри», – не к месту вспомнил Бабкин. – Я его, шваль такую, на помойке подобрал. Из грязи вытащил, как котенка. Где бы он был, если б не я? И вот чем он платит! Да за такое… Джоник разразился матерной тирадой и пнул кресло. – Э-э-э-э… – озадачился Макар. – Ситуация, бесспорно, трагическая. Сочувствую и все такое. Но мы-то чем можем помочь? Юноша криво усмехнулся. – Что, реально не сечешь? Он подался вперед, и все цепи угрожающе звякнули, словно обещая длительное заключение в кандалах. 2 «Забудь и думать», сказал Бабкин. «Никогда», сказал Бабкин. «Я лучше сдохну», сказал Бабкин. Макар терпеливо выслушал около десяти вариантов отказа и вернулся к тому, с чего начали: – Серега, у нас нет выбора. Мы подписались на это сокровище с ноздрями. – Я не подписывался! – Еще как подписывался. Когда принимал помощь Перигорского. – Если бы меня предупредили, что в ответ я должен буду выслеживать чьего-то любовника, я бы послал его помощь знаешь куда? – Догадываюсь, – кивнул Илюшин. – Но, как поется в известной песне, фарш невозможно провернуть назад, и мясо из котлет не восстановишь. Бабкин сел на пол и с трудом подавил желание схватиться за голову и начать раскачиваться. – Ты хоть понимаешь, куда меня отправляешь? – Сливки гламура! – пообещал Макар. – Лучшие люди нашей эстрады! – Паноптикум, – отрезал Бабкин. – Хоть повеселишься. – Кто в армии служил, тот в цирке не смеется. Слушай, – он поднял на Макара страдальческий взгляд. – Почему бы тебе самому за это не взяться? – Я не похож на телохранителя, – вздохнул Илюшин. – И это предмет моих бесконечных сожалений. То ли дело ты, мой широкоформатный друг. – Врезать бы тебе, – с тоской сказал широкоформатный друг. – Да ведь не поможет. По паркету разбегались солнечные зайчики и в эту минуту казались Бабкину самыми ехидными существами на свете, не считая его напарника. Дразнятся, сволочи! Им хорошо. Им свобода. Беги куда хочешь, пляши себе хоть на стенах, хоть на потолке. А ему предстоит заняться унизительной работой. На которую он в жизни бы не согласился, если бы не Илюшин. – Выслеживать чужого любовника, – с отвращением сказал Бабкин. – Что может быть хуже. – Выслеживать своего? – предположил Илюшин. Но Сергей не слушал. – Самый брутальный певец российской эстрады! – с невыразимым сарказмом протянул он. – «Бей извращенцев!» «Очистим наши ряды от гомосеков!» Тьфу! Бабкин протянул руку за чашкой и одним глотком влил в себя остывший кофе. – Вот объясни мне, зачем это всё? – потребовал он. – Никто ведь не просит от него резать правду-матку и публично признаваться в своих склонностях. Но зачем так нагло врать? Илюшин снисходительно покачал головой. – Серега, ты как ребенок, ей-богу. Полагаешь, Джоник зарабатывает тем, что продает свои песни? Нет. Он продает себя. А та аудитория, которая его слушает, охотнее всего клюет на лозунги о чистоте расы и традиционных ценностях. – Но работу может сделать для него любой идиот с улицы, специализирующийся на выслеживании неверных жен, – мрачно сказал Сергей. |