Онлайн книга «Контрольная диверсия»
— Так уж и временные? — удивился Цветаев, хотя Пророк предупредил его, что на них вышли майданутые и хотят пообщаться по очень важно для них вопросу. Конечно, они были разными: от полных отморозков, до вполне вменяемых желто-голубых кретинов, но для него все они были: с левой резьбой, с мозгами набекрень, с ушами, забитыми натовской пропагандой, да и встречался он с ними только ночью и разговаривал только с помощью ножа. — Тоша, ты уверен, что это не ловушка? — спросил Цветаев, когда они сели в машину. — Уверен, — коротко ответил Пророк. — А СБУ?.. Вопрос не был риторическим: наушничество стало отличительной чертой киевлян. Сотни людей обычно следили за тобой из окон, две трети из них тут же звонила в СБУ или в ближайшую сотню. Правда, в этом был свой плюс — излишек информации приводил к неразберихе. — А что СБУ? — Если тебя опознают?.. Пророк почесал затылок и был краток: — Волков бояться в лес не ходить! Цветаев заткнулся. Видать, наверху всё согласовано, решил он и успокоился, хотя ему совсем не нравилось соваться на площадь «Нетерпимости», где каждая шавка считает себя волкодавом. — Уяви собі, - так же развязано сказал охранник и закурил, сизый дым поплыл в тёплом, летнем воздухе. Оружия при нём вроде не было, но когда он наклонился, Цветаев заметил за поясом, под рубашкой, пистолет. — Часи змінилися, — добавил охранник. — Что припекло? — спросил Цветаев с подковыркой. — Ну да, — добродушно кивнул охранник. Был он поношенный, как старый пиджак, с морщинистым лицом и с неизбывной тоской в глаза. Такую тоску Цветаев всё чаще замечал у майданутых: восток их придавил, а запад не принял, вот они и оказались между огней, мечта о ЕС растаяла как дым. — Тогда зачем стояли на майдане? — не удержался он, ожидая, впрочем, любой реакции и незаметно для себя сжал цевье автомата. — Проти олігархів, і за свободу, — оттарабанил старый пиджак. — Зачем опять выбрали олигарха? — во всё той же издевательской манере поинтересовался Цветаев. — Так ось за цим і прийшли, — покорно ответил старый пиджак. — В смысле? — удивился Цветаев, которого Пророк, как всегда, не посвятил в тонкости миссии. — Погані «пшеки» сюди рвуться. — Сами не справитесь? — удивился Цветаев. — Самі не впораємося. Політика, мати її за ногу! — ответил старый пиджак. Цветаев согласно кивнул, хотя мало что понял. Они помолчали. Под цветущей бузиной, в которой с удовольствием чирикали воробьи, тощая кошка закапывала свои экскременты. Дождь всё-таки пошёл — ненастоящий, редкий. На площадь потянулась колонна рабочих. — Мене Дмитром Полторабатька звати, — вдруг протянул руку старый пиджак. — Ми з Василем з самого початку тут стоїмо. — Понятно, — удивился Цветаев. Обычно бандерлоги отвечали на подобные вопросы после того, как их хватали за ноздри и выворачивали наизнанку, а этот разоткровенничался. Странно, решил Цветаев и ещё больше напрягся. Впрочем, расслабиться ему не давала нога — дёргала от пятки до макушки, в этом заключался тайный смысл, значение которого Цветаев ещё не понял. Может, потому что боль не давала ему поверить в искренность Полторабатька, а может, посылала тайные знаки из вселенной? — Стали б комусь довіряти. — Это правильно, нам доверять нельзя, — кивнул Цветаев. — Так что они захотели, эти «пшеки»? — Відрубати собі земельки нашій! — А вы что? — удивился Цветаев. Обычно западенцы стояли за свою землю насмерть, а теперь их нагнули из-за океана и из Европы, вот они и задёргались. Впрочем, нашёл, чему радоваться, всё идёт по планам гарвардского и хьюстонского проектов: с одними обязанностями, но без прав, с подчинением, но без правил. Так что нечего удивляться и плакаться. Сами виноваты, взрастили в себе рабов, сунулись в чёрный ящик, а в нём дна не оказалось. — А ми не хочемо! — Ну и правильно, — великодушно согласился Цветаев, — нечего землю разбазаривать! Отыгрываем назад. Не вы её завоевывали. С минуту Полторабатька молчал, только, набычившись, вращал белками. — Ти зомбі, ватник, москаль! Твої ЗМІ всі брешуть! — вдруг вспылил он, сообразив, видно, что над ним издеваются. — Хер тебе на весь бендеровский макияж! — в тон ему ответил Цветаев и чтобы Полторабатька не питал особых иллюзий насчёт своего пистолетика, показал из-под скатерти зрачок автомата. — И Киев наш будет, и Ровно, Львов, и Мукачево! А вы со своими «пшеками» вылетите в два счёта! Впрочем, он, конечно, зря горячился, реальность была иной, и с ней нельзя было не считаться. Полторабатька так же внезапно успокоился, как и вспылил, выпустил из ноздрей дым и загадочно произнёс: — Видно буде. — Так я ж тебе о том же. На фиг вам эти «пшеки», — с жаром заговорил Цветаев. — Они же нищие! А мы лучше, у нас газ есть и ракеты! И на одном языке разговариваем! — Ось те ж і воно, — согласился Полторабатька и почесал лысину, покрытую редким пушком. Цветаеву посмотрел в окно и ему показалось, что он в хорошо знакомом человеке видит привидение, но почему-то не может узнать его. У него даже нога перестала дёргаться. Так это же… Орлов! — сообразил он и отвернулся, чтобы Полторабатька ничего не заподозрил. Вот тебе и знак! — А не выпить ли нам? — предложил Цветаев совсем другим тоном и почесал шрам на груди. — Кто старое помянет, тому глаз вон! — Ха! — враждебно кивнул Дмитро. — Я з ворогами не пью! — Как хочешь, — равнодушно заметил Цветаев и снова уставился на Орлова, его так и тянуло к окну. Орлов, не обращая внимания на дождь, вовсю орудовал киянкой, восстанавливая брусчатку площади. Цветаев с трудом узнал его только по глубокому шраму на скуле. Гектор был ранен под Семёновкой осколком в лицо. Он словно усох на треть, а щетина с ранней проседью чрезвычайно старила его. Надо ему знак подать, сообразил Цветаев. — Слушай, — он заставил себя посмотреть на Полторабатька. — Если ты пить со мной не хочешь, позови того парня, я выпью с ним. — Знайомий, чи що? — Кажется, я его где-то видел, — признался Цветаев. — Сделаем подарок человеку ради удачи. Полторабатька подумал: — Удачи у нас різні… — Согласен. Но сегодня они совпали… — Гаразд… чорт з тобою! Але в бою нам краще не зустрічатися! — Замётано, — поспешнее, чем надо, согласился Цветаев. Ему не терпелось подать знак Орлову. Полторабатька странно посмотрел на него: |