Онлайн книга «Точка возврата»
|
Однако клеймо маменькиного сынка пристало, и Халтурин выбрал профессию, стараясь утвердиться как мужчина. Доказать насмешникам, что мягкость в отношении с матерью не мешает быть агрессором и захватчиком. Финансово-правовой захватчик и агрессор вышел из Халтурина безжалостный, настоящий, первоклассный. Со временем отношения с мамой претерпели изменения, стали покровительственно-снисходительными. И когда Ольга Кирилловна с заплаканными глазами вышла навстречу сыну, Халтурин не позволил ей унижаться: – Ма, я знаю, что ты любишь меня, и все сделала ради меня. Но принеси мой кейс, пожалуйста, я поеду назад. Все будет хорошо, – гладя по спине вздрагивающую от глухих рыданий Ольгу Кирилловну, уговаривал себя Евгений, – все будет хорошо. * * * …Все произошло так стремительно, что очнулась Женька только дома. Холодея, поняла, что совершила непоправимое, и принялась винить во всем себя. Дура! Так тебе и надо, нечего было фантазировать. Замахнулась на сокола, а сама сидишь в навозе. Нинка Мелентьева только усугубила все своей жалостью. Услышав, как обошлась с Женькой Халтуринская мамаша, Нинка тут же встала на сторону подруги: – Дура не ты, дура она, из ума выжила на старости лет, лучше бы подумала, каково это в тридцать пять лет с мамой жить. Мужик он или нет? – Нин, она права, я ему не пара. – Да что за бред? Ты что, его крепостная? Лучше тебя, верней и преданней этот Халтурин в жизни не найдет. Думаешь, ему нужна бизнесвумен? Чтобы военные действия из офиса переносились домой? – А ты с Сергеем? – Ну, что ты сравниваешь? Сергей – это одно, Халтурин – совсем другое. Не перебивай! Так о чем я? А, да! Или думаешь, ему нужна жена-академик? Чтоб целыми днями пропадала на кафедре, вела умные разговоры дома, писала сначала кандидатскую, потом докторскую? Гибрид синего чулка и любовницы. Такая ему нужна? – Наверное, – всхлипывала Женька, – не знаю, ой, мама-мамочка, как я буду без него-о-о? – Да погоди ты убиваться! Прибежит и просить прощение будет. Где он еще возьмет такую жену? Придурок. – Там полно таких! Ой, мама, мамочка, как я теперь бу-у-ду? – Такую он не найдет нигде. Если он не попросит у тебя прощение за свою мамашу, то выбрось его из головы. Тогда он мизинца твоего не стоит, подруга. Женька притихла, соображая: – Нин, а как он узнает, что она мне сказала? – Давай, я ему позвоню. Хочешь? – Хочу. Нет! Не хочу. – Правильно, ему сердце должно подсказать, что ты не просто так удрала тогда, а потому что тебя обидели. – Тебе хорошо говорить, у тебя Сергей и ребеночек будет. А я? До конца дней одни будем с Темкой. – Не будешь, не выдумывай. – Буду. Так мне и надо. Ой-ей-ей. – Это если захочешь. Но ты же не хочешь? – Не-ет, не хочу! – выла Женька. – Хочу-у! Нинка взяла слово с Хаустовой, что она не будет больше реветь, а приедет к ним с Сергеем в гости. Но Хаустова решила по-другому. Жене хотелось наказать себя как-нибудь, наложить гражданскую епитимью – лишить себя праздника, усугубить свое одиночество и тем самым искупить вину. И она придумала провести Новогоднюю ночь одна (Артем не в счет, он будет видеть десятый сон). «Достану фотографию Андрея, посижу часик с фужером шампанского перед телевизором и лягу спать», – распланировала все Женя. Нинке Женя сказала, что встречает Новый год с мамой, маме – что с Нинкой. Как Ульянов с Арманд и Крупской. Утром 31 декабря благополучно отправила маму к сестре Ирине, и они с Темой остались одни. …Проводив маму, Женя убрала в квартире, испекла пирог с рыбой, луком и картошкой, по привычке наворотила тазик оливье. После обеда с Артемом поехали на площадь к елке, а потом болтались по улицам среди заряженного алкоголем и предновогодней эйфорией народа, купили мороженое и уже в сумерках вернулись домой. Артемка был подозрительно тихим. Женька присматривалась к сыну, проверила губами лоб – вроде все в порядке. После ужина сын спросил: – Мам, я хорошо вел себя? – Отлично ты себя вел. – И Дед Мороз исполнит мое желание? – Конечно, сынок. – Когда? – Пока ты будешь спать. – Значит, дядя Женя утром придет? Женька подняла глаза к потолку, перевела на сына: – Ох, не думаю, сынок. Дед Мороз исполняет желания с игрушками, а не с живыми людьми. Посмотрели мультики, поужинали. Женя искупала сына, потом сама приняла душ. Устроились в обнимку на диване. – Что будем читать? – спросила Женя. – Про стойкого оловянного солдатика! Странно, но Женя никогда не любила эту сказку, а Тема ее просто обожал. Пришлось подчиниться. Женька читала печальную историю и впервые ее по-настоящему задела судьба игрушки. Подумала: «Как много у нас общего с этим стойким солдатиком. Я тоже по воле случая плыла в бумажной лодке, и тоже пошла ко дну. И поглотила меня черная тоска (рыба). Только в отличие от солдатика, я не знаю, откуда я и куда иду». Сказка закончилась, Женя поцеловала сонного Тему, прикрыла дверь в детскую. Впервые за последние несколько лет Женя осталась одна в квартире, не считая спящего сына. А Новый год вообще никогда не проводила в одиночестве. Во дворе велась перестрелка петардами, до Жени доносились радостные возгласы. За стеной собралась шумная компания, слышались взрывы хохота и пьяные голоса: – Снегурочке налейте! Женька стало грустно. Наверное, соседи пригласили Деда Мороза и Снегурочку к детям, а она вот не смогла порадовать Тему. Телефонный звонок заставил Женю вздрогнуть. – С наступающим! – заорала Нинка. – Как вы там? – Нормально, – бодро, как ей казалось, соврала Женя. – Может, приедешь к нам? – Нет, Нин, спасибо, я дома буду. – Чего унылая такая? – Да нет, все хорошо, – заверила подругу Женя, но Мелентьева не унималась. Она была счастлива и требовала того же от окружающих. – Брось, приезжай. Женя представила счастливую, нарядную Нинку с малышом внутри и влюбленного Сергея за праздничным столом, полных надежд и предвкушений, и себя – раненую. Нет, нечего ей делать у подруги, нечего портить людям праздник, она будет зализывать раны дома. – Нин, может, завтра. – Ну, давай, не кисни! – велела Нинка, и они простились до следующего года. |