Книга Киноклуб, страница 37 – Крейг Маклей

– И давно у мистера Жирола появилась эта милая привычка? До побега из сумасшедшего дома или после? – уточняю я.

– А теперь подпишите разрешение, – приказывает Аннетт-Эдит, протягивая мне клипборд и ручку.

Растерянно гляжу на лежащий передо мной лист.

– Какое еще разрешение?

– Вашу встречу с мистером Жиролом будет снимать группа документалистов. Вы должны дать согласие на проведение съемки.

– Это еще зачем?

– Мистер Жирол хочет запечатлеть на камеру свою работу по изобретению нового языка, – поясняет ассистентка. – Съемочная группа всюду следует за ним уже на протяжении пяти лет. Это очень важный и поистине выдающийся проект.

– Что правда, то правда, – в первый раз соглашаюсь с ней я. Но совсем по другим причинам, чем кажется мистеру Жиролу.

– Не могли бы вы поставить подпись? – напоминает Аннетт-Эдит, нетерпеливо пихая клипборд мне в руки.

– Нет, не мог бы.

– Что, простите?

– Если и соглашусь терпеть у себя в квартире тронутого типа, использующего для общения язык, которого никто, кроме него, не понимает, то снимать этот спектакль на камеру уж точно не позволю! – взрываюсь я и выхватываю у Аннетт-Эдит из рук пакет с продуктами. – А вот ему придется уж как-нибудь стерпеть присутствие моей курицы и лапши! Иначе вызову «скорую», пусть ловят этого буйного и везут куда полагается!

Едва не испепелив меня взглядом, девушка выбегает из квартиры. Решаю, что на этом переговоры окончены, поэтому очень удивляюсь, когда пять минут спустя раздается тихий стук в дверь.

На пороге стоит низкорослый лысый мужчина лет пятидесяти пяти. На нем оранжевый шарф в горошек, мохеровый пиджак с леопардовым принтом, зеленые брюки карго и белые ботинки. Носков нет.

В общем, видок такой, будто пришел пробоваться на роль Пустячка номер 2 в продолжении сказки «Кот».

– Фрэн Жирол, – кивает мне режиссер. Голос хрипловатый, с техасским акцентом. От такого человека ожидаешь услышать что-то потоньше и пописклявее.

Не в силах подобрать слов, лишь обалдело киваю в ответ.

– Прошу извинить мою ассистентку, – продолжает Жирол. – Эдит слишком серьезно относится к некоторым моим маленьким причудам. Можно войти?

Режиссер заглядывает в комнату поверх моего плеча. Жестом показываю, чтобы проходил, и закрываю дверь. Жирол направляется в гостиную и оглядывается по сторонам, выставив перед собой ладонь, чтобы заслонить фотографии и холодильник.

– Мургатрап, – одобрительно бормочет он себе под нос. – Мургатрап, мургатрап. Бонзилио.

– Что, простите? – не удержался я.

– Хорошая квартира. Уютная, – переводит режиссер, усаживаясь в кресло рядом с дверью.

– Спасибо, – отвечаю я. – Вам… э-э… чего-нибудь принести?

– Благодарю, не нужно, – отказывается Жирол. – Корионплоффер.

Осторожно опускаюсь в кресло напротив. Как вы уже заметили, людей со странностями в моем окружении хватает, поэтому имел возможность узнать на собственном опыте: этих ребят лучше лишний раз не провоцировать. И вообще, режиссеру полагается становиться эксцентричным только после того, как хотя бы два его фильма выбьются в лидеры проката. Неужели этот тип всерьез считает, что уже в достаточной степени прославился, чтобы позволять себе подобные выходки?

– Аннетт… то есть Эдит… сказала, что вы придумываете собственный язык.

– Оргатаг, – с улыбкой произносит Жирол.

– Это название языка или?..

– Потрясающая вещь! – вдруг восклицает режиссер.

– Вы о чем?

– Ваша книга привела меня в полный восторг, – отвечает (или не отвечает?..) Жирол. – Маклак.

– Спасибо.

– Коммуникация.

– Хотите сказать, что пытаетесь наладить со мной коммуникацию? – уточняю я. – Придумывая новые, неизвестные мне слова?

– Хочу поделиться с вами кое-какими идеями по поводу кастинга.

В первый раз с начала разговора чувствую себя на более или менее твердой почве. Хотя бы притворюсь, что обсуждаю с Жиролом фильм, потом выставлю режиссера за дверь, поменяю все замки и попрошу охрану, чтобы больше этого человека в подъезд не впускали.

– Я весь внимание.

– Гаримбле нагга вуп, – с видимым удовольствием выговаривает Жирол, перекатывая слова на языке, точно любитель вина глоток гран крю. – Ценю ваше понимание. Увы, обыватели всегда воспринимают новое в штыки.

– Могу представить.

– Когда только взялся за это дело, – продолжает Жирол, – приходилось работать одному. Но теперь благодаря моему онлайн-фонду в мире насчитывается уже двести семьдесят пять носителей языка.

– Поздравляю, – говорю я. – Думаю, вы обошли многие амазонские племена.

– В моем языке не будет ни словарей, ни синтаксиса, ни грамматики, – объявляет Жирол. – Никаких фашистских, тоталитарных правил. Чистый поток мысли, ничем не сдерживаемый и не ограниченный. Пвайо бап бап. Эти слова будут означать «чистый поток». Только что решил.

– Как интересно, – отвечаю я. – А я вот решил кое-что совсем другое.

– Но уже завтра смысл этих слов изменится.

– Зато мое мнение останется прежним.

– Между прочим, никакого лингвистического образования у меня нет, – сообщает Жирол.

– Да что вы! Никогда бы не подумал.

Встаю и направляюсь на кухню за стаканом воды. Предлагаю налить и гостю тоже. Режиссер, естественно, отказывается.

– Кино для меня – еще одна разновидность языка, – пускается в рассуждения Жирол. – Как это прекрасно – картины вместо звуков…

– Некоторые фильмы сейчас снимают со звуком, – отвечаю я, усаживаясь обратно в кресло. – Уже некоторое время как начали.

– Вот почему презираю и боюсь изображений без цвета, – передергивается Жирол. – Хррагг!

– Но в «Борьбе», кажется, есть черно-белые эпизоды? – припоминаю я те части фильма, которые удалось разглядеть поверх плеча РТ.

– Таким образом я пытался преодолеть свой страх, – объявляет Жирол. – Мне постоянно снится кошмар, в котором я оказываюсь обескровлен. Становлюсь бледным, невесомым призраком. Големом.

– Тогда не советую смотреть картины ранних немецких экспрессионистов, – отвечаю я. – Особенно Бозе и Вегенера.

– Еще испытываю панический страх перед женским телом.

– Ну, тут я вам ничего посоветовать не могу, – пожимаю плечами я. – Так что вы говорили насчет кастинга?

– Влакк вукк. Да. – Жирол подается вперед. – Во всем, что касается предыдущего проекта экранизации, не согласен ни с чем, кроме одного – выбора актрисы на главную роль.

Сразу настораживаюсь. К сожалению, от этого заявления не так легко отмахнуться, как от всей остальной болтовни режиссера.