Онлайн книга «Дополнительный прибывает на второй путь»
|
«Кошелек Полетики-Голея небольшой, квадратный, купюры сгибались несколько раз…» Однако Денисова беспокоило другое: «В отсутствие Наташи Газимагомедовой и оперативной группы вправе ли я повести дальнейший розыск преступника так, как считаю нужным?» Он отложил последнюю десятку, теперь перед ним лежала тонкая стопка купюр со следами перегибов. — Пятнадцать! — прохрипел со своего места Судебский. — Я считал! На него неприязненно оглянулись, Денисов смешал купюры: «С деньгами в последнюю очередь…» Солнце припекало. Антон тревожно следил за Денисовым, все чаще стирал пот с лица. Денисов нашел глазами магаданца и его спутников, выглядевших весьма живописно, — пожилого, со шрамом, и второго, в тельняшке, с металлической пластинкой у кисти. Он знал об этих людях меньше, чем об остальных участниках уголовного дела. «Магаданец и его спутники, — подумал Денисов, — не жители Дальнего Востока…» Подозрение укрепилось, когда Денисов увидел билеты, взятые от Москвы. Кроме того, перечисляя дальневосточных рыб, магаданец назвал подряд «муксуна», «чавычу» и «пыжьяна», что рыбак сделал бы едва ли: «муксун» и «пыжьян» были речными рыбами, а поставленная между ними через запятую «чавыча» — морскою. «Но в купе действительно висела на жилке рыба…» Магаданеп выглядел бывалым, привыкшим к шумному командировочному братству, крепкому словцу. Держался он независимо. — В командировку? — спросил Денисов. — Ну! Денисов узнал интонации Подмосковья. — Наверно, связаны с рыбным хозяйством? Магаданец хотел отшутиться, но его спутник, пожилой, со шрамом, вклинился в разговор: — Москва, фирма «Океан». — Понимаю… Консервы! «Чавыча», «пыжьян»… — И рыба! Горбуша, кета. Все ценные породы. Денисов вспомнил характеристику проводницы: «Ничего. Только выпить не любят… Всю ночь сидели! Даже без света…» Денисов оглядел салон: Феликс чувствовал себя не в своей тарелке, пока он, Денисов, разговаривал с рыбаками. — А почему Магадан? — Антон воспользовался паузой. — Девушки больше уважают! — Магаданец подмигнул Пятых, проводница вспыхнула, поправила пилотку. Судебский, о котором успели забыть, подал голос: — На Востоке заработки выше! За это и уважают! «Рыбаки» дружно захохотали. — Не всегда, отец… — магаданец потряс пустым бумажником. — Этой ночью вы покупали вино? — спросил Денисов. «Рыбаки» замолчали. Феликс пил «Айвазовскую», на него жалко было смотреть. — Дело серьезное! — вмешался Антон. Магаданец пожал плечами: — Покупали. Денисов спросил: — В ресторане? — Работяга принес в купе… — магаданец помялся, — Феликс! Разносчик пожелтел. — Бутылки были со штампами? — продолжал Денисов. — «Трест ресторанов Южного направления»? С наценкой? — Без штампов, — магаданец пригладил редевший медно-рыжий венчик надо лбом. — Но с наценкой. Работяга предупредил: «Ресторан закрыт. Тружусь сверхурочно…» Директор оторвался от счетов: — Если товарищ настаивает, давайте соберем бутылки! Я уверен, мы не найдем ни одной без штампа. — Бутылок этих в поезде нет, — сказал Денисов. — Официант ночью прошел по всему составу. Собрал. — О каком вине вы говорите? «Дербент»? — «Марсала», — вместо магаданца ответил инспектор. — В Москве официанту помог доставить ее носильщик… Феликсу вновь стало плохо. Он почувствовал себя не лучше, чем накануне, когда ввалился с бутылками без штампа в вагон, полный милиции. — У убитого в купе тоже «Марсала» без штампа, — сказал Денисов. Официант не выдержал: — Может, я по магазинной стоимости отдал! — Феликс! — как в старом, очень знакомом фильме, предупредил директор. — С этого момента каждая ваша реплика может быть использована против вас. — Закончил он неожиданно: — Правду, и ничего, кроме правды! За окном показался разъезд, дополнительный по какой-то причине позволил себе проследовать мимо. Взгляд Денисова снова нашел магаданца. — Расскажите подробнее. — Две бутылки он принес, как только отъехали от Москвы… Его перебил электрик: — Тогда и меня пишите в свидетели! — Он поднял руку. — Я со щитом возился! Официант при мне приходил! Денисов соотнес события в тринадцатом с теми, что происходили на месте происшествия. «Полетика-Голей купил у Феликса „Марсалы“, хотел во что бы то ни стало споить спутников, от крепких напитков Марина и Ратц отказались. Ратц заупрямился — старческая несговорчивость ставила под угрозу то, что Полетика-Голей готовил с таким трудом. Лука вспылил. Старик к тому же оказался из мест, где Луку знали во время войны». «Слово „война“ было определенно произнесено…» — свидетельствовала Марина. «Наконец сошлись на шампанском, которое Голей незаметно приправил снотворным… Ратц наконец отпил, Марина тоже пригубила. На несколько минут вышли в коридор. Здесь их видел Феликс, а затем Прудников, который по случаю дня рождения искал спиртное. Пассажиров было мало, многие легли отдыхать. Перед решительной минутой Полетика-Голей уже впрямую расспрашивал всех о кинологе: „Видел ли кто-нибудь собаку в поезде?“» Никто не видел Дарби. В час третьей стражи Полетика-Голей благополучно вывел из строя распределительный щит, вернулся в купе, лег. На всякий случай зашил бумажник в матрас. Лука ждал человека к сломанному щиту, но никого не было. Электрик возился в тринадцатом, где за стаканами коротали время «рыбаки». Шалимов за два вагона от Луки заканчивал сведения о наличии свободных мест. «Только называются сведениями, — сказал наутро Шалимов, — а в Кашире и не выходит никто…» Магаданец объяснял: — …Сидели с фонариком, ждали, пока исправят свет. Тут Феликс… — Вино было при нем? — В корзине… Перед Домодедовом заглянул снова: «Не возражаете, я унесу бутылки?» — Магаданец показал на пожилого со шрамом: — Николай сказал, что не против. «И еще, если можно, захватите вина. Мимо дома еду». — Мимо дома? — переспросил Денисов. — Он из Привалова, Николай. «В Привалове Ратц уже разбудил Суркову», — подумал Денисов. Он попросил уточнить: — Когда Феликс снова принес вино? В Привалове? — Оставался еще перегон, — Николай кивнул утвердительно. |